Ножницы судьбы
Шрифт:
Так что прощай, Кубок Уимблдона. Прощай, лорд! Прощайте, слава и богатство! Здравствуй, серая, беспросветная жизнь...
Глава третья
1
Алине снилась Света. Будто та не умерла, а жива и находится на своем рабочем месте. То есть в квартире Алины. И все моет и моет пол в том коридоре, где был найден ее труп, но на нем так и остаются кровавые разводы. Алина, даже во сне понимавшая, что домработница мертва, все равно взялась ей помогать.
Сон оборвался очень резко. Вот только что Алина видела, как половая тряпка опускается в мутную воду (что не сулило ничего хорошего, это в любом соннике можно прочесть), а уже в следующий миг сообразила, что дремы как не бывало, и до ее слуха доносятся звуки реальной жизни.
– Давид, возьми трубку, – хрипло проговорила она. У нее сразу после пробуждения всегда менялся голос.
Но пиликанье телефона продолжалось, и Алине пришлось открыть глаза.
Оказалось, что она в постели одна. Причем одежды Давида тоже поблизости не наблюдалось. Зато обнаружилась записка на прикроватной тумбочке: «Не хотел будить, ты так сладко спала. Ушел на работу. Потом приеду к тебе. Где-то в семь. Не против?»
Алина отшвырнула записку и устремила взгляд на часы. Они показывали десять. То есть начало трудового дня она проспала. И вообще пробудилась очень и очень поздно. Обычно, даже если Алина ложилась под утро, внутренний будильник всегда поднимал ее раньше девяти – от восьми тридцати до восьми сорока пяти. Она из-за этого никогда не заводила будильник на часах или телефоне, потому что знала: все равно встанет в нужное время. И вот сегодня, поди ж ты, система дала сбой...
Пиликанье продолжало разрывать барабанные перепонки. Выругавшись сквозь зубы (это была ее неистребимая привычка – отправлять в пустоту нецензурные проклятия), Алина поднялась с кровати и заспешила в прихожую – раздражающие звуки неслись из домофона.
– Да? – рявкнула Алина в трубку.
– Квартира гражданки Валентайн? – раздался скрипучий женский голос.
– Вы кто? – вопросом на вопрос ответила Алина.
– Я Светина мама. – Не дождавшись реакции на свое заявление, женщина зачастила: – Ну, мама… Светина... домработницы вашей покойной... Вы ведь Алина Валентайн? Я туда попала?
– Что вы хотели?
– Поговорить с вами. Можно?
«За помощью финансовой пришла, понятно, – подумалось Алине. – Хоронить дочку не на что...»
– Заходите, – вслух сказала она, решив дать тысяч пятнадцать.
Нажав на открывающую подъездную дверь кнопку, Алина поспешила назад в спальню, чтобы накинуть на себя халат. Потом вернулась в прихожую и впустила Светину мать в квартиру.
Явилась та, как оказалось, не одна, а с мальчиком. Судя по всему – со внуком. Ребенку было лет двенадцать, и выглядел он очень странно. Во-первых, всю его физиономию покрывали пятна зеленки, а во-вторых, на голове его сидела цигейковая шапка, тогда как на улице была плюсовая температура.
– Это Леша, – представила мальчика неожиданная гостья. Сама она тоже выглядела весьма необычно: на голове шаль, на ногах
Мальчик поднял огромные голубые глаза и медленно кивнул.
– Сын Светы? – уточнила Алина.
– Да. Внучек мой. – И, указав на диван в холле, женщина скомандовала подростку: – Леша, садись.
Тот беспрекословно подчинился – опустился на диван и уткнул рассеянный взгляд в носки своих стоптанных ботинок.
– Послушный он у вас, – заметила Алина. – А что у него с лицом? Диатез?
– Комары искусали, – сообщила бабка. – Мы на первом этаже живем, они из подвала летят...
– Пойдемте в комнату, – пригласила Алина.
– Ой, нет, нет! – замахала та руками. – У вас тут шик да блеск, вдруг еще запачкаем что или испортим... Давайте здесь останемся?
– Как хотите.
– Я вот только присяду рядышком с внуком.
Женщина, кряхтя, опустилась на диван. Мальчик ухватился за кисти бабушкиного шарфа и принялся накручивать их на пальцы. И тогда до Алины дошло, что он не совсем нормальный. Обычные дети так себя не ведут. Они в незнакомом месте пытливо озираются по сторонам, а этот безучастный, как будто смотрит не на окружающий мир, а внутрь себя.
– У Леши аутизм? – спросила Алина.
Бабка, скорбно поджав губы, кивнула.
– Сочувствую... – Еще один кивок. – Вас как зовут?
– Мария.
– А по отчеству?
– Геннадьевна.
– Мария Геннадьевна, примите мои соболезнования...
– Не надо ничего говорить, а то расплачусь сейчас, – поспешно выпалила женщина и вытащила из кармана смятый платок. – При Леше нельзя... Он нервничать начинает.
– Я могу вам чем-то помочь?
– Нам уже ничем не поможешь, – обреченно выдохнула Мария Геннадьевна. – Все на Светлане держалось, а теперь, когда ее не стало, не знаю, как мы будем жить... Так что... Спасибо за предложение, но нет.
– Хоронить есть на что?
– Себе на смерть, слава богу, я скопила. На них и похороним.
– Так вы не за деньгами ко мне пришли?
– Нет. Хотя если дадите, сколько не жалко, не откажусь. – Мать Светланы раскрыла свою котомку и вынула из нее потрескавшийся дерматиновый кошель. Алина сначала решила, что старуха приготовилась туда деньги складывать, но оказалось – ошиблась. Мария Геннадьевна достала из потрепанного ридикюля красивый золотой браслет и протянула Алине.
– Держите!
– Зачем он мне?
– Как зачем? Ведь он ваш.
– Нет, вы ошибаетесь. Это не мой браслет. Я золота не ношу.
Мария Геннадьевна скользнула взглядом по платиновому кольцу на Алином безымянном пальце и сказала:
– Серебро любите? Я тоже... – И продемонстрировала свое колечко с надписью «Спаси и сохрани», купленное в какой-нибудь церковной лавке.
– С чего вы решили, что браслет мой?
– Ну а чей же еще? Видно ведь, что дорогущий... Я как углядела его на Светиной руке, сразу спросила: откуда? Она говорит, мол, подарили. Кто? А дочка молчит. Потом сняла его и спрятала.