Нравы Мальмезонского дворца
Шрифт:
Комната Наполеона в Мальмезоне
С другой стороны, Наполеон не мог переносить даже малейшего холода, он тут же начинал замерзать. Он приказывал разжигать огонь уже в июле и не понимал, что другим совсем не холодно».
А вот рассказ верного слуги Констана Вери о Жозефине и Наполеоне:
«Вечерами она часто проводила время у столика, за которым шла игра в триктрак. Эту игру она очень любила и играла в нее хорошо и быстро. В Мальмезоне, в помещении маленького театра с залом на двести зрителей, силами членов семьи давались спектакли. По воскресеньям устраивались
Наполеон не всегда придерживался низкого мнения о поэзии; или, пожалуй, я должен сказать, что он смотрел на известных поэтов в тот период его жизни, о котором я веду речь, как на глашатаев его славы. В период Консульства он часто заигрывал не только с учеными, но также и с поэтами и писателями.
Я не мог отделаться от чувства изумления, когда обнаружил такую простоту привычек у такого человека, как Наполеон, который на расстоянии казался столь величественным. Я ожидал, что он окажется грубияном, с капризным и вспыльчивым характером. Вместо этого я увидел терпеливого, снисходительного человека, которому можно легко угодить, совсем не трудного в общении, оживленного, готового к шумному веселью с подшучиванием, а иногда даже просто очаровательного друга. Но фамильярность с его стороны, однако, вовсе не означала, что он готов дать какие-либо основания для взаимности в этом плане. Наполеон с самого начала пожелал, чтобы я чувствовал себя с ним совершенно свободно, и как следствие этого – с первого же дня службы я не испытывал никакого смущения в его присутствии. Я не ощущал перед ним никакого страха, и это мое состояние еще более укрепилось, когда мне удалась увидеть его нежные отношения с Жозефиной, усердную преданность его офицеров, добросердечность его отношений с консулами и министрами, дружеское, почти фамильярное поведение с солдатами».
Констан Вери только и делает, что восхищается Наполеоном. Он словно не видит вещей, которые просто не могут не бросаться в глаза другим людям из окружения этого неоднозначного человека. Неоднозначного? Это еще мягко сказано…
Вообще-то развлечения у Наполеона порой были достаточно специфическими. Например, телохранитель Наполеона Рустам в своей книге «Моя жизнь рядом с Наполеоном» рассказывает такой случай:
«Однажды в Мальмезоне во время утреннего туалета он увидел из окна, которое выходило на узкий канал, стаю лебедей. Сразу же попросил у меня карабин, и как только я принес, выстрелил. Императрица в своей комнате одевалась. Услышав выстрел, она в одной ночной рубашке с наброшенной на плечи шалью вбежала к нам:
– Бонапарт, прошу тебя, не убивай лебедей!
Его Величество упорствовал:
– Жозефина, не мешай мне, я развлекаюсь!
Взяв меня за руку, императрица попросила:
– Рустам, не заряжай для него карабин.
А Наполеон настаивал:
– Дай карабин.
Увидев, что я нахожусь в трудном положении, Жозефина вырвала из рук мужа карабин и унесла. Его Величество хохотал, как безумный».
Действие, как видим, происходит уже во времена Империи, но это ничего не меняет. Наполеон в Мальмезоне «хохотал, как безумный». И над чем? Над тем, что его жена переживала из-за того, что он из окна замка расстреливал ни в чем не повинных лебедей. Понять и принять такое трудно. Впрочем, не зря же говорят, что между гением и безумным есть одно сходство – оба живут совершенно в другом мире, чем все остальные люди.
Не так-то просто находиться рядом с великим человеком!
Секретарь Наполеона Клод-Франсуа де Меневаль констатирует:
«В течение первых шести месяцев, последовавших за Амьенским миром, Первый консул вел почти праздную жизнь в Мальмезоне».
Речь у Меневаля идет о 1802 годе. Тем не менее Наполеон в Мальмезоне не только развлекался.
Констан Вери категорически не согласен с Меневалем:
«В дни „отпуска”, по его выражению, он больше занимался личными делами, чем государственными; но он никогда не оставался бездеятельным – он был просто не в состоянии ничего не далать. Он всех держал в напряжении, заставлял что-то
С камердинером Наполеона трудно не согласиться. Пока Жозефина собирала редкие цветы, наряды и игрушки, Наполеон часто уединялся в библиотеке, устроенной по его вкусу. Здесь, в частности, он подготовил соглашение, по которому Испания уступала Франции Луизиану, которую, в свою очередь, двумя годами позже переуступили Соединенным Штатам. Здесь к нему пришла идея Конкордата с церковью, здесь он набросал план создания Почетного Легиона, здесь, наконец, он подписал приказ об аресте и убийстве герцога Энгиенского, что кровавым пятном отметило зарю его царствования.
Задний фасад Мальмезонского дворца. Современный вид
Помимо маленького кабинета-библиотеки, у Наполеона в Мальмезоне был еще и довольно большой зал для совещаний. В результате в 1800–1802 годах Мальмезонский замок, наряду с Тюильри, стал местом, где частенько заседало правительство Франции, где встречались в неофициальной обстановке министры и ближайшие помощники Первого консула.
Луи-Антуан де Бурьенн пишет:
«Когда я жил в Рюэйе, я имел возможность получить уроки пунктуальности и рвения. Едва я просыпался, я уже не принадлежал сам себе. Мне не оставалось времени даже для того, чтобы нормально одеться, так как уже в шесть утра я должен был выходить. Чтобы вовремя успеть в Мальмезон, я вынужден был перепрыгивать через ограду. Когда я не ужинал с Первым консулом, я мог вернуться к себе, но это тоже в любой момент могло кончиться грозой. Очень редко мне удавалось доесть, не будучи побеспокоенным, так как Бонапарт постоянно отправлял кого-нибудь за мной. Увы! Не так-то просто находиться рядом с великим человеком!»
Многих других просто шокировало то, как Наполеон «вел почти праздную жизнь в Мальмезоне». Например, министр иностранных дел Шарль-Морис де Талейран-Перигор, которому в 1800 году, кстати, было сорок шесть лет, писал одному своему знакомому:
«Приехал я в Мальмезон, и знаете, что я там делал и где устроил Первый консул свой рабочий кабинет? На одной из лужаек. Сидели на траве. Это ничего не значит для него, при его привычке к походам, сапогам и кожаным штанам… Но я! В шелковых чулках и панталонах! Представляете ли вы меня сидящим на траве? Я разбит ревматизмом. Что за человек! Ему все кажется, что он в военном лагере».
Еще один разговор с генералом Жюно
В Мальмезон к Наполеону приехал вернувшийся из Египта генерал Жюно. Уехать вместе с главнокомандующим генерал не смог, так как был тяжело ранен в живот, а потом, уже в Средиземном море, он был перехвачен англичанами и пробыл несколько месяцев у них в плену. Когда его, как это было принято в то время, обменяли на нескольких британских капитанов, он незамедлительно направился к Первому консулу.
Встреча была очень трогательной. Ее обстоятельства дошли до нас, благодаря «Мемуарам» жены генерала Лоры д’Абрантес.
– Ну, Жюно! – сказал Первый консул, когда они остались наедине. – И ты был так прост, что позволил взять себя этим англичанам! Но, судя по тому, что ты писал мне из Марселя, они, кажется, тебя ожидали… И, несмотря на мои приказания, Клебер не хотел отпустить тебя? Да? Прекрасно! Он, наверное, боялся, что вокруг меня будет слишком много друзей…
Они еще поговорили о генерале Клебере, трагическая смерть которого в Каире искупила все. Потом Наполеон спросил:
– Да, но что же ты хочешь теперь делать? Я всегда говорил, что докажу тебе свою дружбу при первой же возможности. Нет ли у тебя каких планов? Хочешь ли ты служить? Хочешь ли, чтобы я послал тебя в Рейнскую армию?