Ну и денек !
Шрифт:
– Входите,-проговорила она,-доктор вас примет немедленно.-Через секунду мы с Миловичем уже обменивались рукопожатием.
– Садитесь, дружок,-сказал он.-Итак... мы снова сегодня столкнулись с осложнениями?
– Безусловно,-ответил я, пряча в карман предложенную им сигару. Я заметил, что она сильно заплесневела.
– Не пересядете ли вы в это кресло?
Я опустился на роскошную темную кожу и закрыл глаза.
– Ну, а теперь рассказывайте.
– Сначала бабочка запела арию из "La Boheme", вернее зажужжала. Затем выскочил из переулка котище, держа в лапах ребенка. Потом в одном доме меня обругали мыши. Еще потом мой самый старый и близкий друг превратился в верблюда...
– Двугорбого или одногорбого?
– Двух,-сказал я.-Горбы большие, дряблые и потертые на макушках.
– Еще что-нибудь?
– Потом меня остановил здоровенный, вроде бы английский полисмен. Разговор был фантастический. Он назвал меня Мордастым. Хотел надеть наручники. Сказал, что меня надо посадить в клетку. Я врезал ему в пах, а пистолет отдал симпатичной испуганной леди, которая пристрелила полисмена. Затем она превратилась в пеликана и улетела,
Я открыл глаза и выпрямился, пристально глядя на доктора Миловича.
– В чем дело?
– спросил он с некоторым беспокойством.
– Ну,-сказал я,-если начать по порядку, то у вас большие, черные, печальные слезящиеся глаза.
– И...
– И, держу пари, нос у вас холодный.
– Что-нибудь еще?
– Пожалуй, это все.
– А каков общий вид?
– Да вот-тело у вас, конечно, обросло длинной спутанной черной шерстью, включая даже кончики огромных болтающихся ушей.
Наступила минута молчания.
– Умеете вытворять штуки?
– задал я вопрос.
– Кое-что,- ответил Милович, конфузясь.
– Сальто!-скомандовал я.
Он исполнил.
– А теперь-куш!
Милович закатил глаза, длинный розовый язык вывалился из его пасти.
– Хороший песик,-сказал я.-Славная собачка.
– Гав!-пролаял доктор Милович, виляя хвостом.
Надевая шляпу, я швырнул ему кость, предусмотрительно захваченную из дома, и покинул его кабинет.
Деваться-то было некуда. Это был еще тот денек!