Ну, понеслось!
Шрифт:
– Ты хоть поел, метеор? Или рыбу не любишь?
Кевин секунду обдумывал.
Замерев неподвижно на диване, я была готова вырвать себе язык. И вообще, надо было как-то это обставить, а не ворчать. Исправляя неловкость, сказала:
– Розы – просто чудо! Спасибо.
Он кивнул, молча за мной наблюдая. Может мне ему в любви признаться для разнообразия?
Прижав к себе цветы, я отодвинулась от него и с возмущением призналась, но почему-то в другом:
– Не думаю, что выделяюсь из толпы тем, что не люблю, когда меня обманывают! –
Я втянула воздух и пригрозила:
– …и Дашкинсу я еще устрою!
Кевин покачал головой:
– Не надо. Она чуть не поседела, когда тебя похитили. До сих пор себя винит.
Разговор получался не такой и не о том. Скомканный…
Я вздохнула, придвинулась и сама нежно обняла, пока он приходил в себя после таких перепадов.
– Я очень обижена вашим недоверием. Даша… и ты… как вы могли?
В ответ Кевин осыпал меня жадными поцелуями, но я еще не закончила ворчать, попыталась оттолкнуть его и вновь припомнить все обиды. Он прижал меня к себе и «взорвал бомбу»:
– Если ты ждешь извинений, их не будет. Мы не имели права говорить… пока не имели.
– Жду, конечно! И что значит, извинений не будет? Даша ведь все знает, почему мне нельзя было сказать? – я оттолкнула Кевина, недовольно глядя на него. – Знаешь, у меня появилось ощущение, что меня гадко использовали, вот только не пойму, почему и, главное, зачем… То твои глупые нападки, я тебя почти за монстра считала, то глупейшая ложь, хотя что я хочу…
Я разочарованно отвернулась. Неужели не ясно, что это предательство по отношению ко мне?
Он, вздохнув, обнял меня и тихо пояснил:
– Я дурак… я малодушно решил, что… – тут он запнулся, – и много чего натворил… Я испугался, что ты, узнав обо мне правду, в ужасе убежишь. Видя, как мой волк привязался к тебе, я опасался, что тоже не буду отходить от тебя. А потом ты стала пахнуть гиенами, и я взбесился.
Прижавшись к его груди, я задумалась.
Все эти годы я притворялась, что счастлива и довольна, скрывая истину даже от самой себя. На самом деле была одинока и несчастна. Может, и он так же скрывал свои чувства? Понимал ли он это? Или я опять все придумала?
Мы долго разговаривали. Я удерживал Люду в объятиях не как пленницу, а как сокровище, которое долго искал и наконец нашел. Она легко стукнула меня по ребрам.
– Видно, в детстве дипломата в тебе слон растоптал. – Кокетливо сообщив свой вывод, она устроилась на моем плече. Потом Люда подняла голову и ворчливо сказала: – Но из вредности я все равно не забуду вашего предательства.
– Вот потому мне нужна ты, такая… понимающая. – Я улыбнулся. Люда прищурилась, недоверчиво выслушав мою грубую лесть. – Это было не предательство, а страх… Тебя потерять.
Меня измерили удивленным взглядом. Не давая ей ругаться, целуя ее, я шептал:
– Я боялся, что ты испугаешься…
– Угу,
В ответ я прижал ее к себе сильнее.
– Или тебя это в принципе не пугало? – И воззрилась на меня с такой нежностью, что, вынимая букет из ее рук, я почувствовал себя провинившимся ребенком.
– Боялся…
– Заметно, – с легким сарказмом пробормотала Люда и уставилась в сторону балкона.
С минуту я молчал, потом, когда уголки ее губ дрогнули в улыбке, обращенной ко мне, смущенно признался:
– Ну, я, конечно, надеялся, что у тебя очень доброе сердце. Макс, Даша, Тео, я… Все надеялись, что ты обязательно поймешь, – искренне говорил я, не до конца веря в свое счастье. Люда не испугалась меня настоящего. И пока я старался не вызвать у нее ужас своим восторгом.
– Глупости! Вы просто обо мне не думали. – Не желая говорить о чувствах, Люда сконфуженно покачала головой и снова отвернулась.
– Нет, я постоянно думал. – Я сказал это серьезно. Люда, не сдержавшись, окинула меня взволнованным взглядом. – Сначала, видя, что это выходит за все возможные рамки, я опасался, что не справлюсь с собой, напугаю тебя, доведу до беды, и был ужасно груб с тобой… Прости.
Люда сказала:
– Чего уж там, я тоже вела себя не очень вежливо, а иногда и глупо. – Она смущенно попыталась вырваться.
Ну уж нет! Я теперь никуда тебя не отпущу.
Я продолжил ее целовать. Люда, одарив меня теплым волнующим взглядом, взъерошила волосы и посетовала:
– Ну почему мужчины считают, что лучший способ доказать женщине свою любовь – это уложить ее в постель? Меня бы, например, куда больше устроили нежные признания… для начала.
Я покачал головой – разговаривать сейчас не хотелось:
– У меня не всегда получается выразить свои чувства словами… Но я хочу, чтобы мы никогда не расставались. Ты выйдешь за меня?
Она склонила голову и слушала, не перебивая. Молчание было невыносимым. Чтобы заглушить его, я добавил:
– Я не смогу быть хорошим мужем. Я скучный и излишне серьезный. Я боюсь, что тебя разочарую, но ты же знаешь, как я поглощен своей работой.
Взгляд Люды погрустнел… Я скрестил руки на груди, напряженно ожидая, что последует взрыв негодования. Еще бы, я делаю предложение и тут же сообщаю, что все время буду на работе… Но ничего не случилось. Бросив задумчивый взгляд на грустное лицо Люды, я отвернулся.
Она так и молчала… Я так понимаю, это отказ?
– А еще я очень люблю тебя! – Я не мог оторвать глаз от уголка ее рта, где губы изгибались вверх. – Нежных признаний для начала хватит?!
Я ждал ответа, наблюдая за сменой эмоций на ее лице. Она прикусила губу, потом подняла глаза, улыбнулась, и щеки ее вспыхнули. Я смотрел на ее волосы, нежные мягкие завитки в вечернем свете казались шелковыми и подчеркивали белизну ее кожи. Я ждал…