Ну, ребята, вы попали
Шрифт:
Комната в квартире Емелина. Звонит телефон.
О л ь г а: Алло… Да-да… Жив? Спасибо вам, доктор! Пришел в себя?… Как вы сказали? Необратимые последствия?… Кислородное голодание?… В психиатрическую лечебницу?… Надолго?… Навсегда?… Да, конечно, доктор, я позабочусь, чтобы лечебница была самая лучшая. Всего доброго. (кладет трубку). Ну вот, все само собой решилось. Слишком долгая остановка деятельности сердечной мышцы привела к тому, что мозг не снабжался кислородом. Теперь Емелин остаток своих дней проведет в психушке.
Скуратов
С к у р а т о в: За это стоит выпить! Ура, товарищи!
Наташа, Скуратов и Ольга поднимают свои бокалы, чокаются, пьют.
Н а т а ш а: Ну что ж, друзья мои, радостная часть нашего банкета закончилась, пора заняться делами не совсем приятными.
О л ь г а: Что ты говоришь, Наташечка? Какие у нас неприятные дела? Ты меня пугаешь.
С к у р а т о в: В самом деле, Наталья Михайловна, вы говорите загадками. Что вы имеете в виду?
Н а т а ш а: Я имею в виду, что фирму вашу, господин Скуратов, придется прикрыть. Сколько сумели украсть – все ваше, так уж и быть, но больше вам не получить ни доллара, ни цента, и даже ни рубля.
С к у р а т о в: Это почему? И что означает это ваше милостивое «так уж и быть»? Вы что, одолжение мне делаете?
Н а т а ш а: Что-то вроде этого. Фирма-то у вас, господин Скуратов, криминальная.
О л ь г а: Да ты что, Наташа?! Ты как будто с луны свалилась! Конечно, фирма криминальная, а ты другие какие-нибудь фирмы у нас в стране видела? Все от налогов убегают, кто как умеет. Почему надо все прекращать? Я не понимаю!
Н а т а ш а: Дело не в налогах.
С к у р а т о в: А в чем?
Н а т а ш а: В номерных счетах. Этих счетов, насколько мне известно, около десятка, верно?
С к у р а т о в: Двенадцать.
Н а т а ш а: Прелестно! И на всех этих счетах – деньги, укрытые от налогообложения и экспортированные за рубеж. Их придется вернуть государству.
С к у р а т о в: С какой стати?
О л ь г а: Наташка, ты что, заболела? Откуда эта патологическая честность?
Наташа открывает сумочку и достает удостоверение.
Н а т а ш а: Я вполне здорова, Лёлечка, и даже успешно двигаюсь по служебной лестнице. Недавно мне присвоено очередное звание полковника милиции. Можете меня поздравить.
С к у р а т о в: К-как…? Как вы сказали?
Ольга хватает удостоверение, открывает, читает.
О л ь г а: Министерство внутренних дел Российской Федерации… Главное управление по экономическим преступлениям… Полковник милиции Емелина Наталья Михайловна… Я ничего не понимаю, Наташа.
Н а т а ш а: Что же здесь непонятного? Фирма долгое время находилась в разработке, была осуществлена оперативная комбинация с целью внедрения нашего сотрудника в круг людей, приближенных к главе фирмы – господину Емелину.
С к у
Н а т а ш а: Надо полагать, я.
О л ь г а: А круг приближенных – это мы с Сашей, что ли?
Н а т а ш а: Естественно.
О л ь г а: Так что же, много лет назад ты специально…
Н а т а ш а: Нет, конечно же нет. Когда я предложила тебе взяться за дело раскрутки Емелина, у меня был исключительно личный интерес. Мне нужны были деньги на восстановление здоровья. Но вскоре после этого мне предложили преподавать на кафедре экономики в Академии МВД, я же кандидат экономических наук как-никак. На меня надели форму, погоны и присвоили звание подполковника. А недавно, примерно года полтора назад, мне предложили работать в министерстве. Я согласилась. Остальное было проще простого. Фирма Емелина, оказывается, давно была у них на заметке, а я сказала, что у меня есть возможность добывать детальную информацию о перекачке денег на зарубежные счета. Пришло время завершать операцию, друзья мои. Что наше – то наше, а остальное, простите великодушно, придется вернуть государству.
С к у р а т о в: Интересная история… Ловко вы всех нас за нос водили, Наталья Михайловна. Но ведь и вы Емелинскими деньгами пользовались, и вас это не смущало. А теперь, значит, хотите быть святее Папы Римского.
Н а т а ш а: Во-первых, я пользовалась теми деньгами, которые крутились на территории России и за рубеж нелегальным путем не уходили. Их мой бывший муж доставал из собственного кошелька. Во-вторых, уважаемый господин Скуратов, вы тоже от души попили долларовой кровушки из вашего шефа, и от вас никто не требует, чтобы вы эти деньги вернули. Я же сказала: что наше – то наше. Что успели – то успели, но больше ни я, ни вы с Ольгой не возьмете ни копейки. У меня есть служебное задание, и я должна его выполнить. А уж сколько я с этого поимела в своих личных целях – пусть останется за кадром.
С к у р а т о в: А если ваше руководство узнает, как вы наживались на деньгах Емелина, которого сами же и разрабатывали?
Н а т а ш а: Фи, молодой человек, не терплю шантажа, тем более такого прямолинейного. Насколько я понимаю, из двенадцати зарубежных счетов два принадлежат лично вам?
С к у р а т о в: Ну, допустим.
Н а т а ш а: Не надо ничего допускать, дорогой мой, надо точно представлять себе весь расклад. Либо я докладываю о десяти счетах, на которых Емелин прячет украденные деньги, либо о двенадцати. Вам как больше нравится?
С к у р а т о в: Меня бы устроило, если бы вы не сообщали ни об одном.
О л ь г а: А правда, Наташечка, неужели так уж обязательно это делать, а? Ну скажи своим начальникам, что ты ничего не обнаружила. Пусть они оставят нашу фирму в покое. А мы с тобой поделимся.
Н а т а ш а: Так не получится. Если фирма попала в разработку, значит, в ней точно что-то нечисто. Я слишком долго ею занималась, чтобы прийти к руководству с пустыми руками. А то, что ты, Лёлечка, мне предлагаешь, называется дача взятки. Мне, знаешь ли, в тюрьму как-то не хочется.