Ну точно — это любовь
Шрифт:
— В самом деле? — спросил Холмс, явно теряя интерес. — Мы это обсудим. Нужно держать руку на пульсе молодой Америки, решит сенатор баллотироваться или нет. А вот и сенатор с мисс Хаит. Даже здесь, на этом августовском сборище, перед обоими выстраивается очередь желающих получить автограф.
— Перед Брэнди Хаит — конечно, — произнес Джон, но тихо: он знал, что в нем говорит раздражение. Да, он немного нервничал. Совсем чуть-чуть.
И вот наступила минута, когда Джона представили Обри Харрисону (Брэнди в это время разговаривала по мобильнику), человеку, который стал последней каплей
— Очень приятно, сенатор. — Джон ощутил, как его широкую ладонь обхватила рука еще больше, хотя мягкая, без мозолей, с профессионально подстриженными и отполированными ногтями.
— Приятно познакомиться. А вы?.. Все-таки ему не нужен был костюм чудака. Этот человек не узнал его. Трудно сказать, хорошо это или плохо, потому что он хотел под любым предлогом отвести его в сторонку. Нет, хорошо, что не узнал его. Но ублюдок мог хотя бы прокомментировать его фамилию. Много ли Джонов Романовски он встречал?
Диллон поспешил представить всех. Такой услужливый и расторопный парень.
— Профессор… или Джон? Давайте называть друг друга по имени. Никаких формальностей, в этом, отчасти, вся прелесть конференции, — произнес Харрисон, уже поглядывая на Джейн. — Здравствуйте еще раз, дорогая. Очень рад вас видеть. Как нога?
— Замечательно, сэр, — ответила Джейн, явно не зная, поклониться или сделать реверанс, и тоже подала руку. — Как мне отблагодарить вас за приглашение сидеть за одним столом с вами? Это такая честь!
— Это честь исключительно для меня, дорогая. А теперь, когда Брэнди наконец наговорилась по телефону, давайте сядем. Официантам уже не терпится налить нам вина и подать ужин.
Джейн и Джон поздоровались с Брэнди Хаит, которая вроде бы искренне радовалась знакомству, — хотя она превосходная актриса, — и Джон пожал руку Генри Брюстеру, который оказался еще лучшим актером. Поздоровавшись, он тут же неправильно произнес фамилию Джона.
Генри выглядел хорошо. Лучше просто не может выглядеть коротышка, который носит галстуки-бабочки. Его когда-то морковные волосы наконец потемнели, так что он хотя бы тянул на свой возраст, такой же, как у Джона. Талия слегка расплылась, потому что он любил поесть и терпеть не мог физические упражнения. Идеальное времяпрепровождение для Генри, даже в университете, — столик на одного в хорошем ресторане, открытая книга и два десерта.
Джону нравился Генри. Всегда нравился.
Он не мог дождаться, чтобы остаться с ним наедине, запихнуть в чемодан и отправить на почтовом самолете обратно в Манхэттен.
За их столиком было свободнее, чем за остальными, где сидели по восемь, но атмосфера была довольно плотной. Джон чувствовал себя слишком закупоренным, поэтому решил ослабить галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу.
Джейн все-таки села слева от Харрисона, а Брэнди — справа. Джон решил не обращать внимания на Джейн, потому что каждый раз, поймав его взгляд, она выразительно смотрела на него.
Рядом с Брэнди сидел Генри Брюстер, затем Джон — почти напротив Джейн — и, »наконец, Диллон Холмс.
Прямо одна большая семья.
Может, надо свести Джейн с Генри. Он безопаснее Холмса, и его проще переварить.
Нет. Ни за что. Пусть Генри сам найдет
Харрисон завладел беседой с первой ложкой фруктового салата и весь ужин рассказывал о Нью-Джерси больше, чем нужно для написания путеводителя.
Кейп-Мэй — старейший морской курорт Америки, и этот самый « Конгресс-Холл » служил летним Белым домом для четырех президентов.
Джон Филип Суза [11] играл свои марши прямо здесь, перед восхищенными слушателями.
Больше ста битв прошло в Нью-Джерси во время Войны за независимость, и штат стал известен как «перекресток революции».
Томас Алва Эдисон изобрел лампу накаливания, кинокамеру и фонограф в лабораториях «Вест-Оранж» и «Менло-Парк» в Нью-Джерси.
В Нью-Джерси есть спорткомплекс «Медоулэндс», где тренировались «Гиганты» и «Ракеты» [12] .
11
Суза, Джон Филип (1854-1932) — композитор и дирижер, «Король маршей».
12
«Нью-Йоркские гиганты» и «Нью-Йорк джетс» (Ракеты) — команды американского футбола.
— А Джимми Хоффа похоронен в одной из зон защиты, — прошептал Джон Генри Брюстеру, который благоразумно закашлялся в платок.
Гадрозавр был «динозавром штата».
— Сразу после Харрисона, — прошептал Генри Джону, ведь была его очередь.
Более ста пятидесяти видов фруктов и овощей растет в Нью-Джерси, «штате Садов», который на четвертом месте по спарже и на пятом по кочанному салату.
— Я бы не прикоснулся к тому, который на пятифутовой подпорке, — прошептал Джон Генри и еле сдержался, чтоб не поморщиться, Джейн нахмурилась, будто училка, которая говорит: «Как тебе не стыдно, Джонни, будь умницей и веди себя хорошо».
Александр Гамильтон, первый министр финансов США, был ранен на дуэли с Аароном Бэром, умер прямо здесь, в Нью-Джерси, в его возлюбленном Вихокене.
— Не первая политическая карьера, рухнувшая в Нью-Джерси.
Джон резко повернулся направо, потому что произнес это Диллон Холмс.
— Заскучал, Диллон? — спросил он, в то время как официант забрал у него наполовину съеденное шоколадно-ванильно-клубничное мороженое.
— Я слышу это не в первый раз, знаешь ли, — Холмс отодвинул свое тающее мороженое, к которому почти не притронулся. — Ему надо больше говорить о гражданской позиции, а не только о своем любимом Нью-Джерси.
— Честно говоря, не знаю никого, кто любил бы Нью-Джерси. Ручаюсь, ты никогда не услышишь песни вроде «Я оставил сердце в Ньюарке». Оставил хандру — это да, но не сердце.
— Наш штат стал предметом злых шуток, признаю. Но мы известны не только пляжами, казино и Фрэнком Синатрой.
— Да, — произнесла Джейн. Джон поднял глаза и увидел, что она поднялась из-за стола и стоит за его спиной. — В путеводителе написано, что Нью-Джерси также родина первого концентрированного супа. Но кто об этом помнит?