Ну, здравствуй, муж!

Абалова Татьяна Геннадьевна

— А то! — Ежель встряхнул очередную «мантийку», прикидывая, подойдет ли та по размеру миниатюрной ученице. — Он же из рода Отравителей, поэтому его злить не след… Не зря он похоронил девять жен.

— А-а-а разве профессор не должен быть осторожным? Мало ли куда его яд попадет? — Саша даже начала заикаться. Женитьба — дело согласованное, а вот куда податься бедным студентам?

«И как вообще такого допустили до юных магов? А если возненавидит кого?» — на ум пришло воспоминание, как ее, школьницу, «топила» математичка, невзлюбив за отстаивание собственного мнения. Сашка

всегда допытывалась, почему ей была поставлена незаслуженно низкая оценка. Чувство справедливости не давало покоя. Училась она хорошо, а потому не понимала и не принимала учительские игры в «любимчиков», которым многое прощалось. Дай Ольге Николаевне природа ядовитую слюну, первой в неравной битве пала бы именно она, Александра.

— Зато студенты стараются и с первого раза произносят слова заклинания правильно, — наставительно изрек Ежель. — Бывалоча, на занятия по риторике до года уходило, а как поставили лорда Никодимуса в месяц укладываются. Вспомни, Мара, сколько наша принцесска с рябым лицом проходила? — вокруг глаз бородача морщинки сложились в веселые лучики.

«Ох, и не любят здесь королевскую дочь!»

— Да, почитай, недели две вуалью прикрывалась.

— То-то же! Бери, новенькая, на заметку.

— Дайте мне, пожалуйста, вуаль поплотнее. Береженого бог бережет, — тут же откликнулась Саша. Ежель и Мара громким смехом оценили ее предусмотрительность. Правда, одновременно со смехом закралось чувство, что только что ее вновь разыграли.

«Поживем, увидим», — решила Александра. На этом и успокоилась.

Выданные учебники несли в четыре руки. «История королевства Агридского», «Миры и твари», «Иерархия родов и власть» — каждая книга весила столько, что впору было искать тележку. Если бы не крепкая Мара, Александре пришлось бы раз пять сбегать в кладовую, чтобы вынести все то, что она взяла по совету соседки.

— А, кстати, почему ты не на занятиях? — поинтересовалась Саша, устраивая учебники на одном из двух столов. — Насколько я знаю, они заканчиваются далеко за полдень.

На соседнем столе лежала книга «Лечебное дело для немагийников», открытая на странице с рисунком человека, широко раскинувшего руки. От всякого его органа шла стрелка, заканчивающаяся за границей рисунка круглой впадиной, куда легко могла бы поместиться мелкая монета.

— Пока не выучу, какие амулеты куда прикладывать в случае болезни, меня на занятия не пустят, — соседка тряхнула коробкой, в которой лежали миниатюрные металлические кругляши с непонятными символами. — Наказали за бестолковость…

— Так ты, что ли, двоечница?

Лицо Мары опять вспыхнуло.

— Не даются мне эти закорючки. Сколько не зубрю, только глаза от учебника оторву и уже не могу вспомнить, что обозначает символ «луста», а что «вирика».

Александра взяла из рук Мары коробку. Стоило достать первый кругляш, как непонятные символы на нем сложились в слово «печень».

— Ты это видела? — воскликнула Саша и поднесла кругляш к глазам Мары. — Чудо чудесное! Только что ничего не понимала, а теперь легко читаю!

— Что?! Читаешь?! — соседка чуть не плакала. — Ничего такого

чудесного я не вижу. Закорючки и только. И никак мне не разобрать, то ли это «гага», то ли «секи».

— Это фиста. Печень, — проследив за стрелкой, ведущей к правому подреберью нарисованного мужчины, Саша вложила кругляш в нужное углубление. Символы на мини-амулете засветились зеленым.

— Ну вот! Даже ты, видящая все эти закорючки впервые, и то понимаешь, что написано. Я же настоящая бестолочь! Бестолочь! Бестолочь! — Мара билась головой о подушку, и Сашу, как ни стыдно признаться, порадовал ее выбор. Учеба учебой, а биться о стену совсем плохая затея. Можно последние мозги растрясти.

— Ты вовсе не бестолочь. Просто я из рода Читающих письмена. Мне любой язык дается легко. Стоит услышать пару фраз, как я уже могу сносно изъясняться.

— Везет же вам, магам, — Мара вытерла слезы о ту же подушку. — А мне ничего, кроме зубрежки, не остается.

— Я тебе помогу. Вместе всегда учить веселее.

— И я тебе пригожусь, вот увидишь! — глаза соседки уже сияли. А Александра улыбалась, вспоминая детские сказки, которые читала ей бабушка. «Не убивай меня, добрый молодец! Я тебе еще пригожусь!» Мара, по-своему поняв улыбку Алекс, приободрилась. — Кто, как не я, подскажет, с кем стоит водиться, а к кому лучше не подходить. Я хоть и учусь на лечебном-немагическом, всех ваших магов как свои пять пальцев знаю.

— А мы разве не будем вместе ходить на занятия?

— Нет, — Мара вздохнула. — Наш корпус налево, а ваш направо. Только здесь и будем встречаться. Даже обедать-ужинать будем врозь…

Мысль, что немагийники отлучены от «барского стола», покоробила.

— Тогда давай не терять время. Смотри, вот этот символ называется «луста». Таким амулетом лечится голова.

— Нет, мне не запомнить.

— Приглядись, на что похож этот символ? Видишь, он весь такой круглый, словно капуста.

— Ой, и правда похоже. Луста-капуста!

— А еще капусту называют кочаном.

— И голову так зовут!

— Ну вот, один символ уже освоили. Сколько еще осталось?

Мара опять тяжко вздохнула.

— Больше тысячи. Для каждого органа и каждой косточки свой. Глянь, весь учебник в рисунках.

— Значит, осталось всего-ничего освоить. Какие-то жалкие девятьсот девяносто девять.

Соседка в порыве благодарности обняла свою учительницу и тут же вновь покраснела.

— Ты чего?

— Ты даже пахнешь вкусно.

— Мыло леди Дафой. Это моя бабушка. Она уже стала Тенью, поэтому не сможет меня навещать.

— Везет тебе. Бабушка-Тень. А я сирота.

— Уже нет. У тебя появилась сестра. Привет, родная!

— Привет! Будем держаться вместе?

— Будем!

Глава 12. Неудавшийся ужин

Пока перебирали мини-амулеты со всеми этими «сати», «мули» и «агедамусами» (последний символ, звучащий так солидно, обозначал желудок), здание ожило. Послышались возбужденные голоса, смех, топот — будто кто-то убегал, а остальные мчались за ним, нестройное пение мужских голосов, закончившееся хохотом.