Ну, здравствуй, перестройка!
Шрифт:
— Девочку отпусти, — с угрозой в голосе говорю я.
Хрясь! Оля в своём репертуаре. Освободив себе руки, она первым делом влепила оплеуху державшему её хулигану. Тот было дернулся ударить в ответ, но под моим тяжелым, папиным, взглядом замялся.
— Чё, у нас все честно, один на один они махались, — с вызовом, стараясь сохранить свой авторитет, говорит он.
— Сейчас же извинились перед девочкой все четверо и свалили подальше от лагеря, увижу — челюсть сломаю, я не шучу. Ну! Считаю до двух,
«Извини» от парней прозвучало хором. Шурик поднимает мелкого и отряхивает.
— Я вас предупредил, — кричу удаляющимся хулиганам, которые вместо дружбы с девочками чуть не получили сломанные челюсти.
А я бы только челюстью не ограничился.
— Что вы тут делали? — спрашиваю у дрожащей Оли и запыхавшегося мелкого.
— Цветы около забора красивые растут, — смущённо призналась Оля.
— А тебя откуда знают хулиганы? — спрашиваю я у Шурика.
— Дрались на выпускном с ними, от моего Сухобузимо до их Атаманово километров тридцать, часто в гости заезжаем друг к другу, да ерунда, — отмахнулся довольный Шурик. — Да огребают они, в основном, у нас народу раза в два больше живет.
С утра весь лагерь гудел пересудами по поводу вчерашнего инцидента. На завтраке ко мне подсела Оля и стала пристально смотреть в лицо.
— Не люблю, когда мне в рот смотрят, — вежливо пытаюсь послать её нафиг.
— Странный ты человек, никак не могу тебя раскусить, — задумчиво сказала девушка. — Я уверена была, что ты гад, а сейчас, не знаю что и думать. Подарок тебе! Возьми.
Я смотрю на самодельную небольшую коробочку из картона, разукрашенную акварельными красками.
— Что там? Мертвая птичка? — спрашиваю я, стараясь пошутить.
— Как ты узнал? Димка сказал? — округляет глаза Оля.
— Ты нормальная? Дохлых птиц дарить? И за завтраком ещё, — чуть не поперхнулся какао я.
— Смотри! — Оля открывает коробку.
Там лежала самодельная глиняная игрушка.
— Это свисток такой, например, против собак, — поясняет Оля. — Сама делаю.
— Спасибо! Буду свистеть теперь, — улыбаюсь я под строгим взглядом мелкого, маячившего за дверью столовой.
Глава 30
Глава 30
На подходе к бараку меня поймал щуплый Борис, тот, что ведёт историю религий.
— Анатолий, я вас сильно разве ударил? Мне показалось, я едва задел, — начал разговор он.
— Да я пошутил просто, меня мячом огрело на футболе, — не сразу понял я, про что он говорит.
— Ну, слава богу! — облегченно выдохнул он. — А то мне показалось, что со мной на тему кальвинизма уже никто общаться не хочет, а у нас такие дискуссии с парнями были!
— Когда кажется, креститься надо, — намекнул я
— Ой, да, спасибо. Да я не религиозен, меня больше история увлекает, и кальвинизм — одна из моих самых любимых тем, ты вот, например, знаешь, что основатель кальвинизма … — попытался увлечь меня беседой Боря.
— Извини, у меня дела, — отвязался от приставалы я.
— Правильно! — вдруг сказал проходивший мимо Абанов, — брат говорит, Боря звереет, когда с ним на эту тему общаются.
— Брат? У тебя тут брат? А чего он не с нами в отряде? — удивился я.
— Так он уже студент, в МФТИ учится, а тут курс ведёт! — с гордостью ответил Артём.
Идём на занятия. Свисток при этом я бросил на кровать, а вернувшись, коробочки не обнаружил. Не то, чтобы я мечтал о таком подарке, но моё это — моё-ё-ё!
— Парни, никто коробочку не видел? — спросил я, внимательно оглядывая всех.
— Жрать хочу, — буркнул Петька Киреев. Ох, разнесет его в будущем, наверное, когда бросит футболом заниматься.
А вот Димон выдал себя, моргнув.
Я в прошлом теле играл как-то в Лондоне в небольшом турнире по спортивному бриджу, играли мы с партнершей против двух старушек, коим на вид было не меньше семидесяти. Мне надо было для выполнения контракта найти козырную даму. «Импас» шел в обе стороны, и вероятность угадать, у какой из бабусь эта дама — пятьдесят процентов. Я обвел престарелых дамочек пристальным взглядом неулыбчивого русского, и вдруг одна из моих соперниц заморгала! Да так мелко-мелко, что стало ясно — дама у неё. По итогу, сдачу мы выиграли.
— Димон, подарок верни, — тормознул я парня, устремившегося на выход. — У своих брать чужие вещи — западло.
— Это не чужое, она для меня слепила! А тут ты нарисовался, — вырвал рукав своей дешёвой курточки мелкий.
— Подарили мне! Ну! Или я Оле расскажу, — пригрозил я, по-прежнему не рассчитывая на понимание.
Мелкого проняло, крысой он боялся меньше быть, чем попасть под гнев подруги, и коробку тут же вернул.
— Что, первая любовь? — потрепал я его по голове, благо тот на эту голову ниже меня.
— Вот ещё! Да у меня полно девок! — гордо соврал он, не моргнув глазом.
— Надо и про это Оле рассказать. Пудришь ей мозги, а у самого девок полно, — якобы с осуждением сказал я, стараясь не засмеяться.
— Ты это… прости! Я бы отдал тебе перед отъездом, сказал бы что нашёл. Со психу схватил, пришёл с занятий, а коробочка на твоей кровати валяется, она ведь тебе не нужна даже! — неожиданно взросло и взвешенно пояснил свой некрасивый поступок Димка.
— Да ладно, чего там, я вообще постебаться хотел просто, ничего не скажу никому, — иду на выход я. — Не бить же тебя!