Шрифт:
Поезд вздрогнул, снизу из-под вагонов послышался натужный, жалобный скрип и состав тронулся. Засыпанная снегом, провалившаяся в двух местах платформа проплыла мимо, потом она закончилась, потянулись сугробы и развалины частных домишек, с чёрными провалами окон. Холодный ветер впился в незакрытую респиратором кожу лица, Максиму стало не по себе, он оглянулся, платформа была уже далеко позади, два старых, обитых заиндевевшими досками вагона раскачивались из стороны в сторону. Некогда вагоны были коричневого цвета, но теперь краска осыпалась и стали видны их старые покрытые трещинами деревянные стенки, облупившаяся краска на белых буквах Z висела уродливыми струпьями, словно на телах прокажённых. Между вагонами и локомотивом торчала цистерна топливного бака с липкими подтёками на круглых чёрных боках, ядовитый
– Дверь закрой! Холод напустишь! – его глубоко ввалившиеся чёрные глаза, кожа, словно натянутая на кости черепа, делали машиниста похожим на зомби. Максим прикрыл поплотнее дверь.
– Чего тебе неймётся? – раздражённо спросил его второй находившийся в кабине человек. Как и на Максиме, на нём был длинный тулуп с меховым воротником и такого же цвета меховая шапка из какой-то собаки. Защитную маску он снял, его винтовка одиноко стояла прислонённая к ящику с инструментами.
– По инструкции положено стоять снаружи во время отправления, – сухо отвечал Максим своему напарнику. Тот низенький, склонный к полноте, с потным, покрытым оспинами лицом, лишь недовольно скривился в ответ.
– Там вообще-то уровень радиации зашкаливает, – пробормотал он с кислой миной.
– Я знаю, – спокойно отвечал ему Максим, он снял респиратор и повернулся к окну. В маленькой кабине некуда было присесть, Максим опёрся плечом о стену и стал смотреть сквозь заиндевевшее окно. Он поскреб ногтями по стеклу, сквозь образовавшийся «глазок» он смог разглядеть засыпанные снегом поля, над которыми кружились снежные вихри. Их состав медленно прополз мимо стоявшего на насыпи танка со свернутой набок, вывороченной из гнезда башней, на его обращённом к железнодорожным путям боку всё ещё читалась полуистёршаяся латинская литера Z. Снежная буря яростно билась о стекло, Максим отвернулся от окна, машинист смотрел вперёд, из-под замасленных рукавов его старой дублёной куртки, торчали худые грязные руки. Напарник Максима закрыл глаза и, казалось, спал привалившись спиной к стенке кабины. Локомотив осторожно продвигался, вперёд раздвигая своим тупым носом снег, скопившийся на путях. Под сугробами было совершенно не видно путей. «Если вдуматься, мы вообще не заметим, если они будут повреждены» – подумал Максим. Спина его неприятно похолодела, на развилке состав свернул налево, словно съехал прямо в поле, засыпанное ровным слоем нетронутого снега. Скрипы и стоны усилились, между тем рельсы видимо всё-таки были в порядке, так как состав продолжал уверенно продвигаться вперёд. Максим попытался припомнить, когда последний раз ездили по этой ветке, но не смог. Действительно на Нулевую точку ездили не часто, прежде всего, из-за того, что уровень радиации там был запредельно высоким.
– Попался бы мне тот гад, который всё это устроил! Я бы его тогда… – ни с того ни с сего проговорил вдруг напарник Максима не открывая глаз. Максим покосился на него, ничего не сказал, снял с плеча свой карабин и поставил рядом с винтовкой напарника.
– Командир, как у нас дела? – обратился он к машинисту. Машинист долго молчал, потом нехотя процедил сквозь зубы.
– Через пару километров сможем поехать быстрее.
И, правда, полотно дороги поднялось выше, и они поехали по насыпи, здесь ветер сдувал снег с путей и, местами даже было видно рельсы. Максим вздохнул с облегчением, похоже, что самая тяжёлая часть их пути была позади. С двух сторон от путей, внизу потянулись овраги засыпанные снегом, там и тут из-под них торчали обугленные, чёрные стволы деревьев. Максим сунул руку под тулуп, вытащил дозиметр, уровень был терпимый.
– Что там? – лениво спросил его напарник, не приподнимая толстых, лишённых ресниц век.
– Нормально, – сухо отвечал Максим.
Толстяк презрительно хмыкнул. Через более менее прозрачное лобовое стекло Максим видел серые бетонные заборы за которыми торчали стены полуразрушенных складов
– Я никуда не пойду! – заявил тот, словно прочитав его мысли. Максим взял свой карабин, нерешительно потоптался на месте, вздохнул и поставил его на место. Кажется, толстяк снова презрительно хмыкнул. «Как он так делает с закрытыми глазами?» – подумалось Максиму. Чтобы скрыть раздражение, он отвернулся и снова стал смотреть в окно, за которым тянулись всё те же белые овраги и развалины частных домов. Локомотив набрал ход, машинист даже как будто негромко засвистал себе под нос какую-то мелодию. Они проехали через небольшой лес деревья, в котором были полностью чёрными, опалёнными мощным взрывом, их прямые, похожие на каменные столбы стволы, тянулись к тёмному небу, точно лишённые пальцев обгорелые сухие руки. За пазухой у Максима нудно запищал дозиметр, но он даже не стал смотреть на него.
– Сдохнем мы здесь! – проворчал толстяк.
Максим не успел ему ответить, машинист грязно выругался и дёрнул ручку тормоза. Состав тряхнуло, Максиму показалось, что локомотив встал на дыбы, вагоны издали жалобный, противный треск, как будто вот-вот рассыпятся на куски. Состав дёрнулся и остановился. Максима бросило на напарника и их обоих вместе на бедного машиниста.
– Ты чё делаешь? – завопил толстяк, отпихивая от себя их обоих. Вместо ответа машинист указал рукой на пути. Дорога перед ними была повреждена, с правой стороны отсутствовало несколько метров пути. «Просто чудо, что он это заметил!» – подумал Максим, с ужасом глядя на глубокий овраг слева, и справа от их состава. Машинист присел на ящик с инструментами и вытер выступивший на лбу пот грязной худой рукой.
– Чё вылупился на меня? – грубо сказал он Максиму, – вызывай ремонтников! Иначе мы замёрзнем здесь на хер!
Словно спохватившись, Максим, полез за рацией, нажал красную кнопку, связи не было. Он включил и выключил несколько раз, толстяк неприятно хохотнул.
– Надо возвращаться пока не поздно! – сказал он.
– Подожди. Выйду наружу! – остановил его Максим. Он натянул на лицо респиратор, отпер маленькую дверцу и протиснулся на площадку перед кабиной. Пронизывающий ветер тут же вцепился в его лицо, глаза запорошило мелким колючим снегом. Сквозь выступившие на глазах слёзы Максим щёлкал кнопкой, связи всё не было, он оглянулся, сквозь замёрзшие стёкла не было видно его спутников, крепко хватаясь за обмёрзшие поручни он спустился вниз и, пошёл вдоль первого вагона утопая в глубоком снегу. Рация щёлкнула и ожила.
– Сокол вызывает Ястреба! – заорал Максим, не помня себя от радости. Рация заскрипела и механический, похожий на робота голос ответил.
– Ястреб слушает. Что там у вас?
– Пути сломаны! Нам нужна ремонтная бригада! – продолжал радостно орать Максим.
– Не ори! – рассудительно отвечали ему, – вы где?
– Как где? – удивился Максим, – вы же сами нас послали на Нулевую точку!
На том конце помолчали.
– Ну да. Слышь, Сокол, может вы там сами как-то?
– В смысле?! У нас нет ничего! Тут только машинист и я с Толстяком!
– Бля! Ладно, ждите. Вышлем вам помощь!
– Когда?
– Скоро. Конец связи.
– Что? – перепросил Максим, он несколько раз нажимал на кнопки, но связь больше не появлялась. Выругавшись, он уже хотел вернуться в кабину, как вдруг увидел совсем рядом небольшие следы в глубоком снегу, ведущие по направлению ко второму вагону. Следы были маленькие, как у ребёнка, но довольно чёткие. Максим сдёрнул с плеча карабин и медленно пошёл по следам, щурясь от бившей в лицо снежной пыли. Следы закончились у лесенки, ведущей на площадку вагона, он осторожно поднялся по ней, вытянул шею и сразу увидел человека, скрючившегося справа от вагонной двери. По всей видимости, человек попытался проникнуть внутрь, и когда это не получилось, просто остался сидеть тут. Человек этот был в ватнике, голова замотана какими-то тряпками, лица его не было видно, он сидел на корточках, прижавшись плечом к стенке вагона и вжав голову в узкие плечи. Ноги его тоже замотанные тряпьём, отдалённо напоминавшим онучи.