Нулёвка
Шрифт:
Два дня отлёживались... Кто мог – поправился. Остальные... Сами понимаете. Эх, жизнь моя жестянка! И что теперь делать? По указу сверху, все, кто причастен к смерти солдат, должны быть умерщвлены немедля. Мне что всю деревню колесовать? И детей!? Санкт – Петербург – это дыра в нашем сердце. И из неё вытекла вся доброта, совесть и сострадание.
Жизнь не остановилась, как могло казаться. Всё шло своим чередом. Казнить никого не стал. Переговорил с каждым с глазу на глаз. Все будут молчать. Хорошие люди у меня служат. И началась мародёрка...
– Коз много, коров ещё больше, ну а кур немерено... – Докладывал мне Кузьма. Со счётом у него были большие проблемы. Клонило в сон...
– Всё! Хватит! – Не выдержал я издевательства. – Существенное есть что?
– В подвале дома старосты есть дверь с орнаментом – не открывается! Он молчит, словно воды в рот набрал. Лыбиться криво. Гад!
– Пятки жгли? – В шутку спросил я, на секунду забыв, в каком мире живу.
– Это мы мигом, – стартанул он на сверхсветовой, я и слова сказать не успел. Пришлось бежать следом. А то зажарят мужика, а у меня и так грехов за душой скопилось...
Пока бежал, вспомнилась история нашумевшего маньяка Сашки ‘Мопеда’ – из под города Котлас. Этот деятель, находил своих жертв в городах, пригородах, лесах и на улицах. Схемы не было! Возраст, пол – был не важен... Поэтому и поймать так долго не могли. Отличительной чертой его было – издание звуков, точь в точь имитирующих шум двигателя – газельки, мопеда или поломавшегося маза, при нападении. Чокнутый! Одну жертву он всё-таки упустил, она и рассказала, как он к ней подбирался, тарахтя. Так его и поймали. В магазине напевал под нос: трых..тых – тых...пых...пых...
Что за дурость в голову лезет? Ну а может староста того? Маньяк? И держит там своих жертв, пыхтя как паровоз? Чем чёрт не шутит? У Сашки ‘Мопеда’ был подвал, где он расчленял своих жертв! Точно говорю! Я по телевизору видел! А он не врёт, только недоговаривает, как известно.
– Обожди Кузьма, – догнал я его. Видимо счёт, не его. Как обрадовался человека попытать, лишь бы не докладывать о количестве добычи?! Скину всю бумажную работу на Святополка. – Пошли, покажешь! – Увёл я его, чуть – ли не силой от кострища. Он уже и углей набрал! Очередной маньяк на мою голову! Богата Русь в это время на таких. Ох, богата...
Одного быстрого взгляда на дверку, было достаточно, чтобы понять – мы попали! И почему я умный такой? Глупым живётся слаще!
Капище языческое. Божок мелкий, обитает там, за границей, что отделяет его мир, от нашего. Явь от нави! Дверь была защитой, скрижалью, что не пускала его в наш, но позволяла говорить с ним и получать дары. Оплата шла кровушкой и жертвами. Заплутавшие путники там или свои – если иного выхода не находилось. Резали как скот. А я их жалел!
Вся изрезанная картинами баталий, подношений и непонятных вензелей, она стояла тут веками, оберегая и предупреждая. Наследие древних веков...
Не выпустит он нас – понял я отчётливо. Словно глянул кто – то! С интересом. Гастрономическим правда... Вся земля ему окрест подчиняется. Благоволит он крестьянам здешним. Вон сколько в жертвенных чашах крови! Кушал
– И что делать? – Задал я вопрос в никуда, помешивая гречку. Наступала первая ночь, после находки. Никто не спал. Все ждали...
Подготовились, как могли. Просыпали все проёмы солью с перцем. Подковы везде повесили. Крапиву на пороге положили. Гвозди вбили в двери – треугольником. Использовали всё, что смогли вспомнить! Любую идею обсасывали и применяли, если это было возможно. Местные, сидя в порубе, лишь смеялись, предвкушая. Пришлось одёргивать солдат. Злость на них срывали. Не время!
Не помогло... Всё равно заснули. Как без сна то? И он пришёл... Наутро, не досчитались троих. Самых слабых духом. Каждый умер по-своему. Задохнулся, сгорел или утоп. Его сила – навь. Там, он могуч. Даааа... Фредди Крюгер поганый!
Выхода нет! Я тут самый сильный маг, остальные единички... Не выдюжат:
– Готовь состав осознанного сна, – решительно кивнул я Марине, единственной моей десятнице женского пола. Ведьмачка и зельевар из другого училища. Хуже меня, но зелье простое. Сдюжит. А я пока помолюсь. Серёга, Миша, Святополк – все отговаривали. Но что делать?
Лёг на кровать по удобнее, подушку вспушил и выпил! Нет, не водочки! Зелье. Зелье, что отправит меня в мир грёз так глубоко, что и выбраться оттуда нельзя. Самому, по крайней мере, наблюдал я за Серёжкой, что судорожно сжимал в руках антидот, готовый влить мне его при первых признаках, что дело – швах. Душу грело знание, что в этом мире у меня есть друзья, что горой встанут, но не дадут меня в обиду. Не продадут!
– Спасибо вам, – прошелестел то ли ветер в комнате, то ли шепот спящего молодого человека.
Глава 16
Разговор за день, до взятия деревни Краковяки:
– Скажи Хан, мы давно знакомы?
– Уже четыре года как... – Ответил я с недоумением, переворачивая зашкворчавший шашлычок. Пора полить. Вот, побаловать решил друзей! И себя! Жаль, не придумали сладкий шашлык... А если насадить мармеладку, интересно, не испортится?
– Вот! Четыре. И знаю вроде тебя неплохо – но не понимаю! Как? Как тот, кто торговался с базарными бабками за медяк, отдал такие деньжищи за девок? Откуда не спрашиваю... Знаю, что ты какие то мутные дела творил с Дюком. Так что? Расскажешь? – Взглянул мне в глаза Миша, давно избавившийся от клички ‘Гвоздь’. Волнуется курилка! Думает, что меня в дурке не долечили?
– Секрета большого нет, – перевернул я вновь мясцо, на этот раз щедро плесканув сверху кетчупа, разбавленного водой. Уххх! Запах пошёл! – Они дочки знатного Пана. Тысячника! И мама не из последних, как я знаю, – указал на браслет, куда после покупки пришли исчерпывающее сведения об имуществе. – Я всегда стараюсь думать на будущее. Вот получу я статус благородного. Даст мне кто из них дочку в жёны? Не отвечай! – прервал я его. – Нет! Не даст. А она нужна. Это статус. Это здоровые дети. Это не нулёвки, а сразу двоечки, троечки при рождении. Смекаешь?