Нулевой день

Коул Кресли

Они начали кричать друг на друга на кайджанском французском. И хотя я его понимаю, но мало что могу разобрать. Джексон прогоняет его, говорит, чтобы он забыл сюда дорогу?

Мужик во второй раз потянулся к миссис Дево, но Джексон снова преградил ему путь. Кружа друг напротив друга, они начали орать ещё громче, рыча от злости.

Неужели этот идиот не видит блеска в глазах Джексона? Блеска, сулящего боль.

Вместо того, чтобы внять предупреждению, он сжал горлышко бутылки, разбил её о подоконник

и неожиданно резко замахнулся зазубренным концом, но Джексон отразил удар предплечьем.

Показалась кость, брызнула кровь. Я прикрыла рот тыльной стороной ладони. Страшно представить, что это за боль!

А Джексон? Он только ухмыльнулся. Зверь, обнаживший клыки.

Наконец пьяный тип в испуге отступил. Слишком поздно. Джексон уже бросился на него, размахивая кулаками.

Изо рта незнакомца разлетаются брызги крови, снова и снова, но Джексон продолжает безжалостно его избивать. В движениях крепкого тела звериная сила, взгляд дикий...

Почему я не могу уйти? Убраться подальше из этого жуткого места?

Подальше от этих ужасных звуков: резкого грохота дождя по крыше, женского мычания, стонов пьяницы, которого молотит Джексон.

И вот... последний удар по челюсти. Послышался хруст костей.

Пьяный тип провернулся на одной ноге, выплёвывая окровавленные зубы, и упал.

— Bagasse, — процедил Джексон, безжалостно ухмыльнувшись.

Жом сахарного тростника. Выжатый до буквального смысла этого слова. Я зажала уши, борясь с головокружением.

Теперь, когда враг побеждён, гнев Джексона начал стихать. Вдруг он повернул голову в мою сторону и смущенно свёл брови:

— Эванджелин, что ты...?

Он обвёл взглядом своё жилище, словно увидел его моими глазами. Словно увидел эту дыру впервые в жизни.

Даже после проявленной Джексоном жестокости, я не могу перестать его жалеть.

И, видимо, он заметил это по выражению моего лица, потому что покраснел от смущения. Но смену смущению опять вернулась ярость, полностью заполонившая взгляд.

— Какого хрена ты сюда припёрлась? — у него на шее напряглись сухожилия. — Что ты делаешь в моём доме?

Я, хлопая глазами, попятилась назад. Только не поворачивайся к нему спиной, не отводи взгляд...

— Такие люди и в Бейсене? C’est ca coo-y^on! Bonne `a rien! Никчёмная девчонка, способная лишь ввязываться в неприятности.

Я никогда ещё так отчётливо не слышала его акцент.

— Я... я...

— Захотелось узнать, как живут бедняки? Да?

Переступив порог, я вышла на крыльцо.

—

Я хотела забрать альбом, который ты у меня украл!

Блеснула молния, осветив лицо, искажённое гневом. Тотчас же прокатился раскат грома, встряхнув хижину так, что аж крыльцо заскрипело. Я вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.

— Тот альбом с сумасшедшими рисунками? Пришла, устроить мне разнос?

Джексон протянул в мою сторону раненную руку, и я отступила назад под проливной дождь.

Шаткая ступенька под ногой прогнулась, и мою лодыжку пронзила боль.

Я падаю... падаю... и приземляюсь задницей в лужу. Хватаю ртом воздух, отплёвываюсь, слишком ошеломлённая, чтобы кричать.

Мокрые пряди облепили лицо и плечи. Я попыталась встать, но увязла в топкой грязи. Убирая с глаз волос, совсем перепачкала ею лицо.

Сморгнув капли дождя, я крикнула:

— Ты! — хочется обозвать его последними словами, обвинить во всем, что можно, но с губ снова и снова срывается одно лишь. — Ты!

— Ты мне противен! — наконец выпалила я.

Он едко усмехнулся:

— Да неужели? Не ты ли этой ночью облизывала губы, мечтая о поцелуе? Тогда тебе нравилось моё общество!

Я залилась краской.

— Ты пудрил мне мозги, пока твой дружок неудачник воровал наши вещи. Притворился, будто я тебе нравлюсь.

— Что-то ты не сильно противилась! — он поднял раненную руку и запустил пальцы в волосы. — Я тут прослушал твоё сообщение Рэдклиффу. Значит, ты собиралась меня поцеловать, а через несколько дней отдаться ему?

— Отдай мой альбом!

— Или что? Что ты мне сделаешь? У куколки нет зубов.

Меня охватило отчаяние. Кайджан прав. Сила на его стороне. Разве что я могла бы задушить кого-то лозами, или изрезать на тесёмки, как красная ведьма из моих снов?

Ногти начали удлиняться, и меня охватило чувство блаженного единения, как тогда с тростником. Я ощутила всё растения вокруг: их расположение, силу и слабости.

Почувствовала, как кипарис, растущий у хижины Джексона, потянул ко мне свои ветви; как поползли, отозвавшись шелестом, стебли кудзу, готовые стать в мою защиту.

На короткое мгновение мне захотелось показать ему, на чьей стороне сила на самом деле, наказать за причинённую боль.

Наказать? Нет, нет! Я немедля попыталась осадить гнев.

— Хочешь свои рисунки? — Джексон метнулся в дом и вернулся с альбомом. — Лови.

И швырнул его, словно фрисби, разбросав страницы по всему двору.

— Нет! — крикнула я, задыхаясь от возмущения.

Наконец я смогла подняться на колени, и, судорожно откашливаясь, начала собирать рисунки. От прикосновений к бумаге в сознании вспыхивают видения.