Нулевой номер

Эко Умберто

Майю просто выворачивало. Остальные же, по виду судя, вполне одобряли идею и уже предвкушали, зная Лючиди, нечто ядовитенькое и занимательное.

Майя вышла, не дожидаясь меня. Я прочел на ее лице: извини, сегодня вечером лучше я полежу одна, еще лучше со снотворным. Ну и соответственно в меня тут же впился Браггадоччо со своими липкими разоблачениями, и все пошло по новой – опять эта улица Баньера, где зловещие стены усугубляли макабрическую направленность разговора…

– Слушай-ка, я нашарил тут один матерьялец, можно было бы подумать, будто он противоречит моей теории, а на самом деле он в высшей степени работает «за»! Значит, Муссолини вспороли брюхо, кое-как зашили и погребли вместе с Клареттой и остальными мертвяками на кладбище Музокко в никому не известном месте, чтоб туда не ходили ностальгики почитать прах. Именно это-то и требовалось настоящему Муссолини, чтобы сбежать

спокойно. Чтобы перестали эту смерть обсасывать. Конечно, трудно было ожидать такого мифа, который сложился вокруг Гитлера, что он-де прячется, потому что о Гитлере вот уж действительно неизвестно ни где труп, ни умер ли Гитлер на самом деле. Но так как Муссолини вроде бы умер и партизаны вообще сделали из этой площади Лорето святое место, трудно было ожидать, что он вдруг встанет живее всех живых, как поется в одной хорошей итальянской фашистской песне… От заштопанного мешка внутренностей трудно было ждать… И тут нам очень сильно работает на руку этот бестолковый Леччизи.

– А, Леччизи? Который выкрал мертвого дуче?

– Да-да. Сопляк двадцати шести лет. Из последних фанатиков Республики Салу. Только идеалы, ноль мозгов. Достойное погребение боготворимого дуче. А может, Леччизи собирался путем скандала привлечь внимание к фашистам, к недоморенным, не смирившимся фашистам. Словом, он набрал таких же, как он, головорезов и темной ночью в апреле сорок шестого года залез на кладбище. Сторожа, естественно, спали. Налетчики пошли прямиком на место захоронения. Они почему-то знали, где все это лежит. Кто-то навел. Выкопали гнилятину, провонявшую еще хуже с предыдущего года, ты можешь сам живо в красках представить себе, что в этом ящике лежало, и тихо потащили прочь, теряя по дороге клочочки разложившейся органики, например две фаланги пальцев. Бестолковые, ну что с таких можно взять…

Браггадоччо, видимо, жалел, что ему не привелось поучаствовать в этой соблазнительной процессии. В несомненной своей некрофилии, думал я, кто знает, что бы он там еще отчебучил.

А тем временем рассказ Браггадоччо тек:

– Что тогда началось! В газетах заголовки такими буквами, чтобы еле влезали в лист. Полицейские с карабинерами сотню дней носились туда и сюда, не нашли ни черта, хотя, я уверен, эти пахучие останки были вполне находимы по следу, по траектории перемещения… Но господь с ними. Через несколько дней после кражи был задержан первый сообщник, некий Рана, а потом еще другие сообщники, и по цепочке к июлю они дошли до Леччизи. Что выяснилось? Что сначала бренные останки были припрятаны в доме Раны в долине Вальтеллина, а ближе к маю их принял на хранение отец Дзукка, настоятель францисканской церкви Святого Ангела в Милане, где он пристроил труп в один из саркофагов в третьей капелле. Проблема отца Дзукки и его помощника отца Парини тоже возникла, конечно, но о ней отдельно. К ним принято было относиться как к почтенным капелланам, на них равнялся буржуазный Милан, реакционная часть буржуазного Милана, но имеются также сведения, что на них был завязан трафик фальшивых денег и наркотиков в неофашистских кругах. Имел место, однако, и образ добрых пастырей, выполнивших свой добрый христианский долг и похоронивших бедное тело по христианскому обычаю. Мне лично, знаешь, до их доброты дела нет. Мне есть дело до следующего совокупного решения, тайно принятого правительством Италии и архиепископом Милана кардиналом Шустером. Останки было решено погрести в одной из капелл капуцинского монастыря Черро-Маджоре. Там они пролежали с сорок шестого по пятьдесят седьмой. Одиннадцать лет! И никуда их секрет не просочился! Ты подумай, не просочился! Вот это-то и самый хитрый момент!

– Почему?

– Потому что болван Леччизи вытащил на поверхность труп дублера! Ну да, я знаю, в этом состоянии разобраться и идентифицировать, скорее всего, уже не было возможности. Но в любом случае тем, кто имел сведения о подлинном, скрывавшемся Муссолини, не хотелось, чтобы эту историю снова ворошили. Хотелось, чтобы она звучала как можно меньше, как можно меньше. Но история все же звучала… Леччизи вышел из тюрьмы через двадцать один месяц, баллотировался в парламент, сделал карьеру. Новый председатель Совета министров Адоне Золи, избранный при содействии неофашистов, в благодарность им устроил перенос останков дуче из тайника на фамильное кладбище в Предаппио. Там теперь возникло капище. Туда едут старички-ностальгики, но и не только. Там молодые новые фанатики! Там черные рубашки, римские приветствия! Думаю, что о судьбе настоящего Муссолини премьер-министр не знал. Поэтому он бестрепетно воздвиг алтарь двойнику. Ну не знаю, не знаю… Может, я чего-нибудь пока что в этом деле и недоуловил. Но похоже, что в историю с дублером не были вовлечены неофашисты. Думаю, кое-кто повыше, кое-кто повыше!

– Извини, а семья его как? Какую играла роль?

– Или

они не знали, что дуче остался в живых… думаю, это маловероятно – должны были знать все-таки! Или все в тех же стратегических целях разрешили внести в фамильную капеллу труп двойника. Слушай, Колонна, я про семью, честно, еще не все понял. Но не могли же они не знать, что их муж и отец жив-здоров и недурственно живет где-то на одной с ними планете! Если он скрылся в Ватикане, видеться им с ним было затруднительно. Стоило бы муссолиниевским родичам зачастить в Ватикан, это не прошло бы незамеченным! Поэтому вероятнее всего, я думаю, Аргентина. Доказательства? Ну а разве не доказательство судьба хотя бы Витторио Муссолини? Его же не тронули. Писал себе сценарии, работал в кино и долгое время после войны, много лет, прожил в Аргентине. Ловишь мысль? Не где-нибудь, а в Аргентине. Чтобы поближе к своему скрывающемуся отцу. Ловишь мысль? Есть фотографии Витторио Муссолини и прочих родственников, как они его провожают в аэропорту, а он летит в Буэнос-Айрес. Зачем, хочу спросить, было бы придавать такое значение отлету родственника, который даже и до Второй мировой войны летал на самолете? Ну, подумаешь, даже если он едет в Соединенные Штаты? Разберемся теперь с Романо.

– С Романо, сыном Муссолини?

– Сыном, ага. Он стал известным джазовым пианистом, гастролировал, ездил по разным странам. Мы не имеем списка заграничных гастролей, но, вероятно, в Аргентину он просто не мог не заехать. И о жене не забудем.

– О жене дуче.

– Да, о донне Ракеле. Ракеле свободный человек, никто ей не может помешать ездить куда она хочет. Она спокойно могла, ну не знаю, кататься себе в Париж или в Женеву, а оттуда в Буэнос-Айрес. Как знать? Когда Леччизи и Золи устроили свой цирк, о котором только что я тебе рассказывал, и приперли ей неожиданно какого-то тухляка, не могла же Ракеле сказать, что это совершенно не родственный ей покойник. Пришлось ей, что называется, держать хорошую мину в плохой игре. Пришлось принять что принесли и погрести с наивысшими почестями. Но этот труп, я думаю, полезен. Он подогревает эмоции новых фашистов, покуда ожидается возврат настоящего дуче. Мне лично, знаешь, до этой семьи дела нет. А важно, что именно тут начинается вторая половина моего расследования.

– Вторая половина?

– Но сейчас уж поздно. Мне остается подобрать еще два-три винтика ко всей конструкции. Потом я тебе все расскажу.

Вот поди пойми, этот Браггадоччо – просто какая-то Шехерезада, сочинитель сериалов. Саспенс и «продолжение следует». Или действительно он монтирует по кускам свою любопытную версию и не успевает рассказывать?

Настаивать, впрочем, не стоило. В частности потому, что мысленная демонстрация всех этих дурно пахнущих закоулков и клочков довела меня до тошноты. Пошел домой и сам, подобно Майе, тоже принял штильнокс.

Глава XV

Четверг, 28 мая

– Для номера 0 / 2 предлагается создать редакционную статью на тему «Честность», – изрек Симеи. – Мы видим, что в партиях все гнило. Так сказать, в датском королевстве. Все тащат, берут взятки. Что будем делать? Спускать с цепи газеты против партий? Нам бы пригодилась сейчас партия честных людей. Граждан, чья совесть рвется в груди и велит поговорить о честной политике. – Это дело хорошее, – произнес я. – Однако не то же ли самое проповедовали в «Партии простых людей»?

– «Партию простых людей» сумели подмять и использовать христиан-демократы во времена своего высшего могущества, высшей своей изворотливости. Но теперь они и сами уже пшик, демохристиане! Кончились геройские времена. Не на что поглядеть: горстка хиляков. Что теперь поминать «Партию простых людей», Partito dell’uomo qualunque. Публика уже забыла, кто они такие. За сорок пять-то годков. Публика не помнит и что было десять-то лет назад. Вот сегодня в национальной газете, как раз в юбилейные дни…

– Освобождение, двадцать пятое апреля, конец войны…

– Ну именно, конец войны. Вижу две фотографии. На одной грузовик с партизанами. На другой черносуконная компашка, римское приветствие, подписано «боевики». Ну что за бред! Боевики были в двадцатые годы, и у них были не суконные униформы, а рубашки. Те, которые на снимке, – это фашистские добровольные отряды тридцатых и начала сороковых годов. Очевидец моего возраста, естественно, возмущается. Я не требую, чтоб редакции собирали отзывы и мнения только у очевидцев моего возраста. Но я, скажем, не спутаю берсальеров бригады Ламармора с воинами Бавы Беккариса, хотя и появился на свет, естественно, когда ни тех ни других уже не существовало… Так вот. Я говорю. Если даже у наших коллег такая девичья память, чего вы ждете от читателей? Чтобы они припомнили «Партию простых людей»? Давайте лучше обсудим мою идею. Предложим «Партию честной политики» и, думаю, под нее соберем будь здоров сколько новых подписчиков.