Нулевой пациент. Книга Первая
Шрифт:
— Томми, — снова позвал Хоул. — Ты один, но не одинок, и в мире есть люди, кто сможет тебя понять и принять. Таким, какой ты есть.
— Это невозможно, — простонали из школы.
Кажется, одна из штор дернулась. Снизу было видно только кусочек стены и потолка. Ли передернуло, когда он увидел и там брызги крови.
— Что ты хотел бы сейчас?
— Я хочу… хочу… — Ли готов был поклясться, что юнец сделал шаг вперед. — Я хочу остаться один!
Последний крик повис над площадью, а потом раздался выстрел. В это же мгновение незаметно прибывшая на место группа спецназа рванула в здание. Послышались сирены скорой. Хоул медленно опустил рупор и посмотрел на капитана, качая головой.
— Это чудо, что он вообще начал говорить.
— Чудо будет, если кто-то из его одноклассников жив. Андерсон. Принеси список присутствовавших
Сандра кивнула и растворилась в толпе. Андреас сорвался с места. Пропустив спецназ. По привычке выхватил пистолет. Он не помнил, как преодолел лестницы и очутился на третьем этаже. В здании было поразительно тихо. Та же леденящая душу тишина, которая окутала все пространство перед гимназией, сковав шоком и горем вывалившихся на улицу людей. Обычные полы, бетонные с вкраплениями полированной гальки. Обычные стены, выкрашенные в нежно-салатовый цвет. Кадки с цветами. Фотографии лучших учеников и стен-газеты, любовно отрисованные родителями и детьми. Дверь в кабинет номер 307 была открыта. Она располагалась у огромной во всю стену коричневой школьной доски. Ли не надо было заходить внутрь, чтобы оцепенеть от ужаса. В самом верху доски была проставлена дата. 5 марта 1967 года. Под ней тема. «Коэффициенты теплопроводности и теплоотдачи». Физика. Вторая часть последнего слова почти не читалась. Ее закрыло кроваво-белесая масса. Судя по всему то, что вылетело из головы учительницы в момент выстрела. Труп Ли не видел — закрывал внушительного размера боец спецназа. Он обернулся и посмотрел на капитана.
— Чисто. Стрелок мертв.
— Остальные?
Боец неопределенно пожал плечами и отошел в сторону, пропустив худощавого капитана вперед. Ли заставил себя отбросить эмоции и воспринять то, что ему открылось, чистым разумом. Просто собрать все улики, все нюансы, положение тел. Выделить в мозгу отдельную полочку и разложить там все важное. Чтобы потом можно было к этому обратиться. Харри Хикс прибудет с минуты на минуту. Начнет делать свои ужасные снимки. Есть ли выжившие? На первый взгляд, нет. Ли натянул бахилы, замотал их клейкой лентой, чтобы не оставлять лишних следов, и переступил порог. Два спецназовца замерли у окон спиной к помещению. Еще один стоял в углу. Они не двигались. Ждали, когда смогут покинуть место трагедии. Когда прибудут криминалисты и позволят это сделать. В глазах бойцов читалась мука и боль.
Ли перевел взгляд ниже. Это было похоже на дантов ад. Крови так много, что нельзя понять, лежат ли это оторванные конечности или целые тела. Он даже не мог посчитать, сколько здесь трупов. Да и трупов ли?
— Есть живые, — еле слышно проговорил капитан, когда его чуткое ухо уловило свистящее, почти неразличимое в ненормальной тишине дыхание. — И не один.
Он поднес рацию к губам.
— Скорая приехала?
— Да, — отозвалась рация голосом Грегора Штейна. — Рядом со мной стоит их главный врач. Хотите поговорить, капитан?
— Да.
— Доктор Лоусон, что у вас?
Горло перехватило.
— Здесь есть выжившие. Не знаю, сколько. Возьмите помощников, носилки и поднимитесь сюда, вас проводит офицер Штейн.
Рация умолкла, а Ли позволил себе потратить целое мгновение на то, чтобы подумать о том, каким печальным получилось их первое свидание. Капитан опустился на корточки перед ближайшей грудой тел. Он разглядел четыре разных человека. Школьники. Все подростки. Еще до конца не сформированные. Они готовились к поступлению в институт, к большой жизни. Из груды кто-то шевельнулся. Ли глухо выругался. Где же врачи. Он переместился, кивнул ближайшему бойцу и осторожно освободил живого школьника. Глаза у парня были закрыты. Его грудь прошили пули. Но он дышал. Андреас беспомощно огляделся, и резко выдохнул, заметив, что к ним бегом приближаются врачи.
Лоусон тут же бросилась на колени перед выжившим, невольно прикоснувшись к капитану.
— Как вы оказались на скорой?
— Я отстранена от операций. Узнав, что случилось, решила, что мои навыки здесь нужнее. Милли, этого на носилки, есть шанс, что доживет до операционной. Позвони Штиль, предупреди, чтобы отменили все плановые операции. У них будет работа поважнее.
Ли невольно улыбнулся. Ему нравилось, как эта женщина раздает распоряжения.
Он встал и медленно обвел взглядом класс. Сейчас его интересовало одно. Убийца. Парень лежал в середине помещения. Рядом с ним валялся автомат Калашникова,
***
Ли курил на пороге школы. Скорые уезжали и возвращались. Двадцать семь жертв. Семь в критическом состоянии. Три в тяжелом. Остальные мертвы. Доктор Лоусон осталась в гимназии, по мере возможности оказывала первую помощь пострадавшим и курировала работу медиков. Капитан руководил своей группой, направил Штейна и Андерсон домой к стрелку, куда уже выслали ордер на обыск с полицейским курьером. Лоруден и Равилье остались опрашивать очевидцев и фиксировать их контактные данные, чтобы потом спокойно всех вызвать на допрос. Ли встретил Хикса и его бригаду, и вышел на улицу, чувствуя, что задыхается. Даже полицейский, даже темный эльф, не может остаться равнодушным при виде такого месива. Будто в класс закинули гранату. Убийца стрелял в упор. Иногда пули буквально вырывали куски из тел жертв. Выстрелы хаотичны. По кругу, крест на крест. У кого-то повреждены ноги, у кого-то — голова. Никто не спрятался.
И непонятно, что расследовать. Убийца тоже мертв.
— Я думаю, вечером ничего не стоит затевать?
Ли чуть не выронил сигарету. Развернулся на каблуках и посмотрел Офелии в лицо. Бледная, без косметики. Явно не спала ночь.
— Значит, не судьба, — спокойно отреагировал он, отправляя бычок в далекий полет в мусорное ведро.
— Может быть и так. И все же спасибо за поддержку вчера. Это многое для меня значит.
— Скоро вы вернетесь к операциям. И Эверетт обязательно попросит прощения. Он неплохой человек.
Ее лицо окаменело.
— Посмотрим. Сегодня мне не до него. Мне нужно в больницу. Детей оперируют. Там явно не хватает рук. Может, это заставит Астера пересмотреть свои решения.
— Это не его решения.
Офелия холодно улыбнулась.
— Когда случается катастрофа, хорошими хирургами пренебрегать нельзя. А я чертовски хороший хирург.
— Ступайте. Поужинаем как-нибудь в другой раз.
— Как-нибудь в другой раз.
Глава Третья. Офелия Лоусон
Госпиталь имени Люси Тревер
Вечер 7 марта 1967 года, вторник
Доктор Лоусон сидела в курилке для медсестер и держала в руке сигарету, которая истлела до самого фильтра. Она успела сделать лишь одну затяжку. Всех пострадавших привезли в 11.32 вчера. Несмотря на горячую просьбу, Астер не позволил ей оперировать, и Лоусон взвалила на себя все остальное. Помогала медсестрам, общалась с родственниками. Она составила список тех, кто поступил в клинику, и каждые полчаса обновляла информацию на доске в приемном покое на первом этаже, где ждали родственники, друзья, представители прессы и праздно шатающиеся. Привезли десять человек. К настоящему моменту четверо скончались, трое оставались в критическом положении, двое в тяжелом и только одна пришла в себя. С ней сидел доктор Хоул. Девушка четырнадцати лет не говорила. Милена Огневич, наполовину полячка, в Треверберге живет с отцом и мачехой. Оба провели в больнице ночь. Лицо мачехи было красным и отекшим от слез, отец держался. Офелия чувствовала их искреннюю боль, и думала о том, что иногда неродной человек намного ближе родных по крови. Мачеха была немного старше падчерицы, но, судя по всему, искренне ее любила. Доктор перекинулась с семьей несколькими фразами, позволила им навестить Милену при условии, что они останутся за стеклом. Девочке прострелили позвоночник, ее парализовало. Еще две пули прошили ключицу, коснувшись щитовидки, и руку, без последствий продырявив бицепс. С щитовидкой врачам пришлось повоевать, девочка обречена на гормональную терапию. Но многие живут и вовсе без этой железы. В коляске, на гормональных. Но жива. Хоул аккуратно вывести ее на диалог, пока не получалось. Она молчала, плакала и спала. При виде родных случился приступ тахикардии. Его сняли и дали седативное. Сейчас Милена спала. Хоул дремал там же в палате. Офелии тоже надо поспать. Но она не могла. Она опьянела от чужих эмоций, и нуждалась в одиночестве.