Нулевой потенциал
Шрифт:
А через полчаса всё мужское поголовье деревни, от сопливых юнцов до седых дедов, собралось у меня во дворе, с острыми и горячими аргументами наперевес.
— Что делать будете, барин? — недобро зыркнув, спросил Никита.
Я вынырнул из размышлений и отвёл взгляд от окна. Предупредил ведь. Разбудил. Рассказал. А мог бы смолчать, и тогда сейчас меня бы разделывали на вырезку под костерок.
Ну, попытались бы.
— Зачем предупредил? Вижу ведь, что согласен с общиной.
—
— Я не брал силой. Она сама пошла, — коротко возразил я, понимая, что аргументы мои куда слабее тех, что принесли с собой мужики. Неждана, и правда, пошла сама. Охотно. Насиловать я бы не стал, да и смысла не было: сила отдается только добровольно. А мне не столько полюбиться надо было, сколько магию пополнить.
Обычно я муками совести не страдал. Бабы — на то и бабы, чтобы долю свою терпеть. Да и боеспособность магов ценилась превыше жизни и здоровья любого из простых смертных. Если бы не мы, Гниль давно бы пожрала и дворы, и скотину, и сельчан до последнего ребятёнка. Но в душе что-то скреблось. Противное. Гнусное. Не то сомнения взяли перед Никитой, не то Неждану жаль стало, не то предчувствие стучалось. Плохое.
Да какие могут быть сомнения? Вот он я, силой полон до краев. Не была бы Неждана согласна, шиш бы мне, а не дармовая сила.
— А с обрыва, видать, от радости сиганула, — Никита выглянул за окно, пожевал губу и нехотя продолжил. — Вы, барин, на Марфуткину дочь приемную позарились. А Марфу уважают. Она сколько дитяток с того света вытянула. Сколько народу у смертушки отбила. Скольким бабам от бремени разрешиться помогла. Все окрестные сёла Марфутке в пояс кланяются. Вот и поднялся за неё народ.
— Не трогал я Неждану, — упрямо доказывал я. — Вернее, трогал, но по согласию. Ты же знаешь, я маг, мне смысла нет.
— Я знаю, барин, — согласился Никита. — Они — нет.
— Если они меня порешат, тут к вечеру каратели будут. Смутьянов на каждом дереве окрест развешают. По частям. И мужиков, и баб, и младенцев. Чтобы неповадно было. Но порешить меня ещё суметь надо. Я в силе. Осерчаю, выйду и изведу мужичьё. Ради чего?..
Никита поглядел на меня, будто я по-прежнему был несмышлёнышем. Горько покачал головой и попросил:
— Не зверствуйте, барин. Чует моё сердце, не к добру оно всё. Неспроста народ смуту затеял. Не решились бы сами. Зачинщик должон быть. Как бы кровь большая не пролилась. А то, сами знаете, и вам несладко придётся.
— И что предлагаешь, Никита? Выйти? Повиниться? Или под лавкой
Никита бросил взгляд в окно, подошёл к столу, склонился к самому моему лицу и прошептал:
— Скройтесь, Матвей Степанович. Уходите в Артель. Огородами, потом тропой через лес. А я попробую столковаться с народом. Откуп посулю. Вразумить попытаюсь. Потом одумаются, вернётесь, на поклон придут, в ноги кинутся.
— Не примут они откуп. Я Неждане каменьев на целую усадьбу подарил.
Глаза у Никиты стали с пятак. Я и сам одурел, когда вслух произнёс. Не жирно ли, деревенской девке за ночь утех? Что нашло на меня? Как ведьма плешивая рукой водила…
— Да за что же такую награду, барин?! Вроде, целая выходила…
Я разозлился, оскорблённый подозрением. Особого уважения я к бабам не питал, это верно. Но и калечить не стал бы.
— Вот, значит, как ты обо мне думаешь! И деревенские, стало быть, за изувера почитают. Ну, что ж, пора мне с народом по-свойски потолковать…
— Уходи, Матвей, — запричитал вдруг Никита, в ноги кинувшись. — Беги, барин. Нечисто оно что-то. Как бы к нам под личиной Нежданы кто не наведался!
Я хмыкнул, пропустив мимо ушей оскорбительный переход на «ты». Ему и раньше выкать мне было несподручно, охаживая задницу крапивой. Но, по сути, он был прав. И ночь с Нежданой мне уже такой радостной не казалась. И прилив сил подозрительным был. Я мужиков-то, конечно, в пепел… но потом что?
Потом каратели придут.
— Беги, Матвей Степанович, — Никита поднялся и потянул меня за рукав, — я слуг отослал, как неладное почуял. Котомку собрал, лежит у задней двери. Через неё и уйдешь. А я отвлеку.
— Убьют тебя, Никита. Одуревшие они.
Слуга вдруг приосанился, глаза упрямо сверкнули.
— Долг жизни у меня перед батюшкой твоим, барин. Знать, время пришло отдавать. Поспешай, Матвей Степанович.
— Спасибо.
Я поднялся, чувствуя себя неловко от неожиданно нахлынувшей благодарности. Эт чегой-то я расчувствовался? Откат от Нежданиной силы, что ли?.. За скудные минуты собрался, переодевшись в боевое облачение, накинул плащ с глубоким капюшоном, схватил мешок со снадобьями, что всегда был наготове, и осторожно вышел через пристройку подсобную.
По другую сторону усадьбы голос Никиты тонул в озверевшем народном вое. Ясно выделялись призывы «спалить тварево гнездо». Секунду я обдумывал, не выйти ли туда, не охладить ли пыл зарвавшегося мужичья, но отступился от мысли. Никита прав. Если я вырежу деревню, каратели придут и ко мне. Магам дозволялось преступать закон, но в разумных пределах, не бесчинствуя. Смерть мне, конечно, не грозила, но потрепали бы изрядно. И заданий отвесили бы с мешок, ибо труд в понимании Артели был наилучшим путём исправления.