Нушич
Шрифт:
В Сербии говорили, что две проблемы никогда не перестают быть насущными — македонская и театральная. В государственной бюрократической иерархии пост директора театра был одним из влиятельнейших. Во всяком случае, в репертуарной политике слово Нушича было решающим.
То ли его уже коснулись те новые веяния, когда «самоцензура» убивает еще в зародыше множество великих произведений, то ли возобладало чувство самосохранения, подкрепленное тайной надеждой сделать больше потом, утвердившись прочнее в кресле под портретом короля, но Бранислав Нушич мгновенно проникся сановной осторожностью, о которой повествовал впоследствии
Впрочем, театр всегда входил и будет входить в политическую сферу, а иная политика — особа ветреная. Если же она оказывается постоянной, то чаще всего проявляет характер властный, перед которым пасует фантазия многих художников…
И все же энергия нового директора нашла достойное применение. По числу произведений, поставленных на сцене Народного театра, отечественные авторы одолели иностранных. И хотя сербские пьесы еще отставали в несколько раз по числу спектаклей, средний доход от каждого их представления (425 динаров) был почти равен доходу от представления иностранной пьесы (481 динар).
«Он обратился к современному репертуару, — пишет известный югославский литературовед В. Глигорич, — поощрял отечественную драму, заказывал переводы современных пьес. Дирекция при нем была теснее связана с актерами и драматургами. В отличие от прежней дирекции, которая вела франкофильскую политику, она проводила политику русофильскую. Нушич вносил в работу театра свою творческую живость и динамичную активность, рядом с которыми схоластике не было места…».
Нушич отчетливо видел несовершенства своего театра — самодеятельный характер режиссуры и актерской игры. Нужны были реформы, но для этого требовалось подучиться самому. И уже в ноябре 1900 года, через несколько месяцев после вступления в должность, Нушич совершает большую поездку, желая посетить славянские драматические театры Загреба, Вены, Варшавы, Праги и, наконец, Москвы.
Поскольку Милован Глишич отказывался снова стать драматургом театра, то есть взяться заведовать литературной частью, и оставался лишь членом художественного совета театра, Нушич настаивал, чтобы на эту должность поставили Янко Веселиновича. Но министр Маринкович протестовал, не без оснований считая, что Нушич с Веселиновичем — люди слишком мягкие и добродушные — не справятся с актерской вольницей. Но Янко все-таки драматургом стал, и ему пришлось даже управлять театром во время месячного отсутствия директора, отправившегося в турне по заграничным театрам.
«Янко был драматург, — писал Нушич, — весь в традициях Глишича. Глишич никогда не вмешивался ни в дела режиссеров, ни в дела директора, он свел свои обязанности драматурга к чтению приносимых пьес, к стилистической и языковой правке переводов, к акцентуации реплик и к присутствию на репетициях-читках. И хотя тогдашний скромный кабинет драматурга не представлял собой наблюдательной вышки, с которой бы просматривалось все величие литературы, это был все же маяк, светивший чистым и незамутненным сербским языком. Эту традицию подхватил и Янко, который, пропадая на репетициях, не позволял портить произношение».
Нушич вернулся вовремя. Янко явно не ощущал необходимости чинного поведения на столь высоком посту. И для литераторов и для актеров в кресле директора он был непривычен. Особенно потешала актеров появившаяся у него было манера звонком вызывать к себе служителя и посылать
Объезжая славянские театры, Нушич в силу ряда причин не мог посетить Москвы, но она сама явилась в Белград в лице князя Александра Ивановича Сумбатова-Южина, артиста императорских театров. В январе 1901 года вся белградская пресса, и только что основанная Нушичем «Театральная газета» в том числе, поставила публику в известность, что великий трагик, «пионер, стремящийся познакомить южных славян с русской драматической школой», будет играть заглавные роли в «Рюи Блазе», «Уриэле Акосте», «Отелло», «Кине» и «Ричарде III».
Возможно, что приезд Сумбатова-Южина устроил Янко, у которого были обширные связи с русскими, или сам Нушич. Заботясь о достойном приеме замечательного русского актера, он писал министру, что «князь Сумбатов не только актер, но и знаменитый писатель», и что «он приезжает на гастроли сюда, не требуя какого-либо вознаграждения».
На вокзале Сумбатова-Южина встречал специальный комитет из тридцати именитейших граждан Белграда, а также писателей, актеров, композиторов, среди которых были знакомый нам «дядя» Гига Гершич, Мокраняц, Янко Веселинович, Бранислав Нушич, актер Милорад Гаврилович…
Встреча была пышная, но и белградцев поразила вельможность русского актера. Он прибыл со свитой: личный суфлер, костюмер, брадобрей…
Грузинско-русского князя удивить гостеприимством было трудно. И все же радушные хозяева постарались на славу, тем более что режиссером встречи был Бранислав Нушич, прирожденный организатор всяких торжеств. «С самого раннего детства я являюсь непременным членом комитетов по встрече. Единственный раз в своей жизни, когда я не состоял членом комитета по встрече, был день моего рождения (по этому случаю в комитет вошли: мой отец, акушерка и соседка); других случаев моего неучастия во встречах нет и не будет».
Число банкетов было максимальным, а обилие яств и напитков грозило подорвать здоровье пирующих. В свое время в фельетоне «Комитет по встрече», откуда взяты уже приведенные строки, Нушич предложил «типовую» программу такого банкета:
«Молодой сыр и редис.
Здравица.
Сардины.
Здравица.
Икра.
Здравица.
Кислые щи.
Здравица.
Рагу.
Здравица.
Жареный барашек.
Здравица, во время которой все присутствующие прослезятся.
Салат.
Здравица.
Жареный поросенок.
Здравица, во время которой все присутствующие будут обниматься и целоваться.
Салат.
Здравица.
Пирог с мясом.
Здравица.
Кофе.
Здравица».
Сербы, обхватив друг друга за плечи и подпевая себе, кружились в «коло», князь лихо отплясывал лезгинку.
Возможно, Сумбатов-Южин долго приходил в себя после встречи и банкетов, так как перед публикой он появился лишь через месяц с лишним.
«Театральная газета» сообщала, что билеты раскуплены заранее. Газеты помещали портреты Южина и трогательные рассказы о том, как молодой юрист «преодолел предрассудки хорошей семьи» и стал поэтом, а потом и артистом Малого театра, драматургом, любимцем московской публики.