Нужные вещи (др. перевод)
Шрифт:
Он все еще пытался удрать. Выплюнув горькую жидкость и понимая, что пройдет еще не один день, прежде чем она избавится от этого привкуса, Полли притянула его обратно. Она и сама удивилась этой демонстрации силы, но в душе она знала, в чем дело. Ей было страшно, она возмущалась… но больше всего она злилась.
Мной воспользовались,вдруг подумалось ей. Я продала жизнь Алана вот за это чудовище.
Паук попытался вцепиться в нее своими жвалами, но его задние ноги ослабили хватку, и он упал бы… если бы Полли
Она обхватила его жаркое, извивающееся тело и сжала со всей силы, подняв его так, что он корчился, суча и дергая лапками, прямо у нее над головой. Из него сочилась кровь и еще какая-то черная жидкость. Все это текло по ее рукам обжигающими струйками.
— ХВАТИТ! — закричала Полли. — ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ!
Она отшвырнула паука прочь. Он шлепнулся о выложенную кафелем стену позади ванны и распластался там среди подтеков склизкого гноя. Повисев так какое-то время, удерживаемый собственными вывалившимися внутренностями, он шмякнулся в ванну.
Полли снова схватила свой экскалибур-вантуз и бросилась вперед. Она попыталась добить паука, как женщины обычно бьют веником мышь, но это не сработало. Паук лишь содрогнулся и пытался уползти, скребя лапками по резиновому коврику, украшенному желтыми маргаритками. Полли развернула вантуз и заработала ручкой, как копьем.
Ей удалось найти жизненный центр у этой злобной, уродливой твари, и она налегла на него всем телом. Раздался громкий хруст, паучьи внутренности лопнули и вонючим потоком понеслись к стоку. Тварь судорожно выгнулась, тщетно царапая ручку, вонзившуюся в ее сердце… и наконец затихла.
Полли отступила назад, закрыла глаза и почувствовала, что все вокруг плывет. Она уже теряла сознание, когда у нее в голове ослепительным фейерверком взорвалось имя Алана. Она сжала кулаки и уперла их друг в друга, косточку в косточку. Боль была сильной, резкой и отрезвляющей. Мир вернулся обратно холодной вспышкой.
Она открыла глаза, подошла к ванне и заглянула в нее. Сначала она не увидела вообще ничего. Но потом, рядом с резиновой чашкой вантуза, она заметила паучка. Размером он был не больше ноготка у нее на мизинце и совсем-совсем мертвый.
И больше ничего не было. Все остальное — лишь твое воображение.
— Хрена с два, — сказала Полли тихим, срывающимся голосом.
Но паук был уже неактуален. Сейчас главное — Алан. Ему грозила опасность, и виновата в этом была она. Нужно немедленно найти его, пока не поздно.
Если ужене поздно.
Надо ехать в полицейский участок. Там знают, где…
Нет,вмешался голос тети Эвви. Не туда. Так ты опоздаешь. Ты знаешь, куда надо ехать. Ты знаешь, где он.
Да.
Она знала.
Полли побежала к двери с одной-единственной мыслью, бьющейся в голове, словно крылья трепещущего мотылька: Боже, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает… Боже, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает.
Глава
1
Часовой механизм под мостом через реку Касл, с незапамятных времен известным всем жителям Касл-Рока как Оловянный мост, достиг нулевой отметки в 7.38 вечера во вторник 15 октября в год 1991-й от Рождества Христова. Слабый электрический импульс, который должен был привести в действие звонок, лизнул контакты реле девятивольтовой батареи, питавшей адскую машинку. Звонок прозвенел, но он — как и весь таймер — разлетелся на куски через долю секунды после того, как ток прошел через взрыватель, подорвавший динамит.
Лишь немногие в Касл-Роке приняли взрыв за раскат грома. Гром был как небесная тяжелая артиллерия, а взрыв походил на выстрел из гигантского ружья. Южная сторона моста, который, само собой, был построен не из олова, а из старого, ржавого железа, слетела с быков сплюнутым огненным шаром. Она поднялась в воздух футов на десять, превратившись в слегка изогнутый пандус, и рухнула обратно в хрусте крошащегося бетона и стоне рвущейся стали. Противоположный конец моста тоже сдвинулся с места, и все сооружение косо сползло в практически вышедший из берегов поток. Южный край лег на срубленный молнией вяз.
На Касл-авеню, где католики и баптисты — и еще около дюжины полицейских — усердно продолжали свои дебаты, драка на миг замерла. Все сражавшиеся уставились на огненный гриб у реки. Альберт Гендрон и Фил Бургмайер, который до этого увлеченно его мутузил, теперь стояли плечом к плечу, всматриваясь в пламя. По лицу Альберта текла кровь из раны на виске, рубашка Фила была вся разорвана.
Рядом, верхом на отце Брайхеме, тучным и белым (из-за своего платья, похожего на униформу) грифом сидела Нан Робертс. Вцепившись в волосы святого отца, она ритмично долбала его головой об асфальт. Тут же распростерся и преподобный Роуз. Он лежал без сознания в результате яростных поучений отца Брайхема.
Генри Пейтон, успевший после прибытия в Касл-Рок потерять зуб (не говоря уже об иллюзиях о достижении в Америке религиозной гармонии), замер, так и не отодрав Тони Мислабурски от баптистского дьякона Фреда Меллона.
Они всезастыли, как дети в игре «морские фигуры».
— Господи Иисусе, это ж мост! — прошептал Дон Хемфилл.
Генри Пейтон решил воспользоваться заминкой. Он оттащил в сторону Тони Мислабурски, сложил ладони рупором и закричал:
— Так, слушайте все! Я из полиции штата! Я вам приказываю…
Но тут подала голос Нан. Долгие годы она тренировала глотку, переправляя заказы на кухню, причем перекрикивала любой шум. Ясное дело, она легко переорала Пейтона.
— ПРОКЛЯТЫЕ КАТОЛИКИ ИСПОЛЬЗУЮТ ДИНАМИТ! — проревела она.
Хотя ряды участников драки заметно поредели, эту нехватку они восполнили яростным энтузиазмом.
Бойня возобновилась с прежней силой, распавшись на мелкие локальные стычки по всему пятидесятиярдовому куску дороги.