Нужные вещи (др. перевод)
Шрифт:
— Ты еще не понял? Не дошло до тебя? Ты проиграл.Забыл, как мирятся с поражениями?
Гонт одарил его долгим и пристальным взглядом, потом кивнул.
— Я знал, что был прав, избегая встречи с тобой, — сказал он. Казалось, он говорит больше с собой, чем с Аланом. — Я это знал. Ладно. Ты выиграл. — Он вроде бы развернулся, чтобы уйти; Алан немного расслабился. — Я уйду…
Внезапно Гонт развернулся обратно, стремительный, как нападающая змея, — такой быстрый, что Алан по сравнению с ним выглядел паралитиком. Его лицо вновь изменилось; человеческий облик
— …КАК ТОЛЬКО ВЕРНУ СВОЮ СОБСТВЕННОСТЬ! — крикнул он, бросившись к саквояжу.
Где-то — то ли рядом, то ли на другой стороне земли — раздался крик Полли:
— Осторожно, Алан!
Но времени осторожничать уже не было: над ним навис демон, вонявший серой и жженой кожей. Оставалось либо действовать, либо умереть.
Алан провел правой рукой по внутренней стороне запястья, нащупав малюсенькую резиновую петельку, которая торчала из-под ремешка часов. В глубине души он был уверен, что ничего у него не получится, что никакое чудесное превращение не спасет его на этот раз, потому что фокус с бумажным букетом уже выработал свое, и…
Большой палец захватил петлю.
Наружу вырвался маленький бумажный пакетик.
Алан вытянул руку, в последний раз снимая петлю с бумаги.
— АБРАКАДАБРА, ЛЖИВАЯ СВОЛОЧЬ! — проревел он, и внезапно в его руке расцвел не букет потрепанных бумажных цветов, а слепящий огненный фонтан, заливший всю Главную улицу бесподобным, живым сиянием. Алан понял, что все цвета невероятного букета рождены одним, как и сам спектр — это всего один цвет. Белый цвет, разложенный призмой на все цвета радуги. Он почувствовал волну силы, пробежавшую по его рукам, и исполнился небывалого, ни с чем несравнимого ликования.
Белый! Он белый!
Гонт зарычал от боли, ярости и страха… но не отступил. Быть может, Алан был прав: он забыл, как проигрывать, потому что уже и не помнил, когда проигрывал в последний раз. Он попытался поднырнуть под сноп света, бивший из руки Алана, и на миг его пальцы коснулись ручки саквояжа, стоявшего у ног шерифа.
Вдруг откуда ни возьмись маленькая нога в домашнем тапочке наступила Гонту на руку.
— Не трожь! — закричала Полли.
Оскалившись, он поднял голову… и Алан направил лучистый поток прямо ему в лицо. Мистер Гонт издал громкий звериный вой и пополз назад, пытаясь сбить голубое пламя, пляшущее у него в волосах. Длинные белые пальцы в последний раз попытались схватить ручку саквояжа, и на этот раз на них наступил Алан.
— В последний раз тебе говорю: изыди, — сказал он, и сам не узнал свой голос. Он был слишком сильным, слишком уверенным, слишком властным. Алан понимал, что скорее всего не сможет прикончить тварь, которая скорчилась перед ним, прикрываясь рукой от дрожащего буйства света. Такоеему не по силам. Но зато в его силах заставить ее уйти. Сегодня у него есть эта сила… если ему хватит смелости ее применить. Если ему хватит смелости стоять до конца. — В последний раз тебе говорю: ты уберешься из города, а сумка останется здесь.
— Они без меня
Полли встала рядом с Аланом и прижалась к его боку.
— Да, — сказала она холодно. — Пусть они лучше умрут здесь и сейчас, если так суждено, чем уйдут с тобой и будут вечно страдать. Они… мы…сделали много чего отвратительного, но эта цена слишкомвысокая.
Тварь-Гонт зашипела и клацнула челюстями.
Алан подхватил саквояж, и они с Полли медленно пошли назад, на ту сторону улицы. Алан поднял букет светоносных цветов, так чтобы они излучали великолепный, чарующий свет на мистера Гонта и его «таккер талисман». Он набрал воздуха в легкие — казалось, намного больше воздуха, чем было способно вместить его тело, — и заговорил. Мощный, оглушительный рев, вырвавшийся из его груди, никак не мог быть человеческим голосом:
— ПРОЧЬ, ДЕМОН! ИЗГОНЯЮ ТЕБЯ! ИЗЫДИ!
Чудовище-Гонт завизжало, словно ошпаренное кипятком.
Зеленый навес над входом в «Нужные вещи» вспыхнул, витрина вогнулась внутрь и взорвалась миллиардом осколков. Радужные сияющие лучи — синий, красный, зеленый, оранжевый, фиолетовый — брызнули во все стороны из переливчатого сгустка света, который Алан держал над головой. Как будто у него в руке взорвалась маленькая сверхновая.
Кожаный саквояж лопнул с гнилым треском, и пойманные, стенающие голоса вылетели на свободу. Их, конечно, никто не видел, но почувствовали их все: Алан, Полли, Норрис, Ситон.
Полли вдруг поняла, что горячий, губительный яд у нее на руках и груди исчез.
Жар, медленно собиравшийся вокруг сердца Норриса, погас.
По всему Касл-Року опустились руки с пистолетами и дубинками; люди смотрели друг на друга ошарашенными глазами, словно очнувшись от страшного сна.
И дождь перестал.
17
Все еще вереща, тварь, некогда бывшая Лиландом Гонтом, поскакала к «таккеру». Она распахнула дверцу и прыгнула за руль. Мотор завелся. Никакой двигатель, сделанный человеческими руками, не мог издавать таких звуков. Из выхлопной трубы вырвался длинный хвост оранжевого пламени. Зажглись габаритные огни; и это были не колпачки из красного стекла, а маленькие уродливые глаза — глаза злых бесенят.
Полли Чалмерс вскрикнула и прижалась лицом к плечу Алана, но сам Алан не мог отвернуться. Ему было суждено все увидеть и запомнить увиденное до конца жизни, как и все яркие чудеса этой ночи: бумажную змею, внезапно ожившую, и бумажный букет, превратившийся в источник света и силы.
Три фары разрезали темноту. «Таккер» дал задний ход, превращая гравий под колесами в кипящее месиво. Под визг тормозов развернулся направо, и, хотя его бампер не коснулся машины Алана, старый «универсал» отлетел на несколько футов назад, словно притянутый мощным магнитом. Капот «талисмана» начал туманно светиться, и под этим свечением как будто происходили какие-то странные изменения.