Няня для Боссёнка
Шрифт:
– Так стоп! – щелкнул пальцами. Бинго! Кажется, я нащупал лазейку. – А она сказала, что я - отец ее ребенка? Требовала передать малыша мне? А?
– Ну… - охранник неоднозначно пожал плечами. Потом потер переносицу, пытаясь вспомнить.
– И записки, я так понимаю, она не оставила…
– Да вроде нет… Вроде… - многозначительно глянул на ребенка. – А может и оставила. Она что-то калякала на бумаге, пока на диванчике сидела. А потом мелкому под одеяльце сунула. Я ж не думал, что она ребенка мне подбросит. С виду такая тихоня,
– Да успокойтесь Вы… Так, под одеяльце, говорите? – аккуратно раскрываю ребенка, пытаясь найти ту самую записку.
Малыш громко чмокает соской, а я резко убираю свои руки. Тьфу ты… Думал, разбудил. Опять возвращаюсь к поискам. Малец спит крепко, его, кажется, не тревожат мои действия. Нащупываю что-то гладкое и шуршащее. Аккуратненько беру этот листок бумаги в клеточку, согнутый вчетверо. Обратно накрываю ребенка. Еще простудится…
Охранник облегченно выдыхает. Понимаю, надеется скинуть проблему на меня.
Разворачиваю записку:
«Максим, это и твой ребенок тоже. Я устала… У меня больше нет сил. Мне порой кажется, что я схожу с ума. Пожалуйста, не…» - дочитать не успеваю. Мои глаза перемещаются на потягивающегося ребенка, который, открыв свои красные после сна глазенки, часто сосет смешную соску.
Его носик морщится, глаза прищуриваются. Черт! Кажется, я знаю, что за этим последует…
– Только не плакать! – замечаю, что ребенок тянется к записке, которая вызывает у него какой-то странный интерес. Ладно… Даю ему записку. Малыш несколько раз сжимает ее, шелестя. Кажется, успокаивается. Опять смотрю на охранника. – Чтоб никакой полиции! – угрожаю ему указательным пальцем. – Еще не хватало, чтобы опеку вызвали. Если это, действительно, мой ребенок, я не хочу, чтобы его забрали в дом малютки.
Мужчина кивнул. А я взял детскую переноску и бегом отправился в сторону лифтов. Не хотелось привлекать к себе излишнее внимание.
Я все проверю, постараюсь найти горе-мамашу этого ребенка.
Ничего, справимся, прорвемся. В конце концов, я – большой начальник, в моем присутствии трясутся от страха многочисленные подчиненные. Неужели я не смогу справиться с ролью всего лишь отца? Да это проще простого, как семечки грызть. Не так ли?
Настоящее время
– Фу… А чем тут так? – смердит, твою мать. Несет, как из канализации. Но я, пытаясь не спугнуть свою палоньку-выручОленьку, натягиваю на лицо маску милого гражданина.
– …пахнет?
– Кажется, малыш сходил в туалет…
– Эээээ… - какая гадость! –И что теперь делать?
– Как что? Менять подгузник. – Оля протягивает мне мелкого, я машинально его беру в свои руки. Но он сразу же начинает морщить свой носик. Не хватало еще, чтобы опять заорал, как… как… Кто вообще громко
– Нет-нет-нет… - возвращаю малыша Оле.
– Послушайте, Максим Никитич… Я подгузники никогда и никому не меняла. И это не входило в мои планы еще как минимум лет пять…
– Все бывает в первый раз, Оля. Давай-давай, не тушуйся. Я тебе… премию в конце месяца выпишу. – Сам говорю, но чувствую, что уже немного подташнивает, стоит только подумать о том, что сейчас смена подгузников будет происходить прямо на моем рабочем столе.
На какие жертвы я иду ради своего сына. Уверен ли я, что этот ребенок мой? Нет, конечно… Ну а вдруг…
– Я как-нибудь без премии переживу… - опять возвращает малыша мне в руки.
– Двойная премия… - пока двое взрослых спорят: один в прямом смысле платит за дерьмо, второй же только набивает себе цену, малыш даже веселится. Ему, кажется, нравится, что его передают из рук в руки. Для мелкого это такая, своеобразная, игра.
Оля на мгновение прикрывает глаза.
– Только не думайте, Максим Никитич, что я согласилась на это ради Ваших денег! Ребенок не виноват в том, что… - не договорила, осеклась.
А я знаю, что она хотела сказать…
«что у него такой отец, как я…». Ну а что… Ни убавить, ни прибавить. Мои подчиненные меня ненавидят, а я, если честно, никогда и не пытался это исправить. Их все устраивает. Устраивают деньги, какие я им плачу. И я не должен ни перед кем любезничать. Хотят красиво жить, пусть терпят. И вообще, мне, если честно, плевать на чье-то мнение.
Пока Оля возится с мелким, я, наконец, могу хоть чуточку прикинуть, что да как…
Если ребенок мой, так и быть, оформлю все документы. Если вдруг окажется, что это чья-то долбаная шутка, то я этого шутника лично кастрирую.
– Да возьми же ты трубку! – практически на автомате набрал номер своего старого приятеля. Калинин – высококлассный юрист. Мог бы позвонить брату или отцу, они у меня тоже работают в этой сфере. Но они точно матери проболтаются!
Не хватало только, чтобы мама пронюхала про эту в прямом смысле вонючку. Я и один прекрасно жил. А теперь вынужденно придется подселить к себе маленького подкидыша. Если моя мама тоже напросится ко мне жить, прикрываясь помощью, этого я точно не выдержу.
Поэтому звоню Калинину. Попробую у него мягко выпытать, что можно сделать в этом случае. Ну, почти «мягко».
– Здорова, Стасик. У меня к тебе вопрос на миллион. Можешь помочь?
– Угу. Ты звонишь только тогда, когда у тебя возникают эти самые вопросы. Напрочь забыл старого друга.
– Ну не начинай… - только Стасик прав, конечно. Мы с ним давно не общались. Впрочем, как и со всеми остальными… Всеми теми, кого я знал еще лет десять назад. Считай, в своей прошлой жизни. Когда стал бизнесменом, все тусовки-посиделки как-то автоматически перешли даже не на второй, а на десятый план.
– Рассказывай…