Няня поневоле
Шрифт:
Вслед за нянькой и сыном захожу в санузел, примыкающий к детской, где на небольшом столе стоит наполненная бирюзовая ванночка.
Линара пальчиком пробует воду и без всякого предупреждения передает Марка мне. Подхватываю, испытывая дикий страх. Мать вашу… Маленький комок, а из меня веревки вьет! Вдруг уроню… Что тогда?
Стою, не смея пошевелиться. Молча слежу за Линарой. Она капает водой на сгиб собственного локтя и, удовлетворившись температурой, командует.
— Опускайте!
— Что? Куда? — спрашиваю обалдело.
— Марка. В воду, —
— А если выскользнет? — спрашиваю заплетающимся языком.
— Держите нежно, но крепко.
— Хорошо, — киваю я, мысленно чертыхаясь. Но вида не подаю. Еще не хватало перед девчонкой облажаться. И перед сыном. Осторожно опускаю наследника в воду. Он испуганно озирается по сторонам и норовит разреветься.
— Марк, — зовет его Линара. — Сейчас искупаемся и пойдем спать. Ты же самый красивый малыш на свете.
Ребенок слышит ее голос и мгновенно успокаивается. Чувствует себя в безопасности. Умелые пальцы гладят в теплой воде ручки и ножки малыша, и он неожиданно начинает сучить ногами.
— Вошел во вкус, — шепчу я, стараясь лишний раз не дышать.
— Дети любят купаться, — добродушно кивает Линара, осторожно касаясь Марка мягкой губкой.
— Да-да, — мычу что-то нечленораздельное, пытаясь отвести взгляд от выреза нянькиной майки. Мать вашу…
— Поднимаем, — снова раздается команда. И я вздрагиваю от неожиданности. Немного прибалдел, наблюдая за Марком и его нянькой.
— Давайте, — приказывает мне девчонка. А я держу мокрого сына на руках и трясусь от страха. Упаси бог, упадет. Расставляю пальцы пошире.
— Только не крутись, Марк, — шепчу сыну.
— Он еще переворачиваться не умеет, — улыбается нянька, заворачивая малыша в пушистое полотенце.
— Да? — настороженно тяну я. — А когда научится?
— Нескоро еще, месяца в четыре или в пять.
— У нас все идет по плану? — спрашиваю строго. — Задержек в развитии нет?
— Все хорошо, — улыбается Линара, укладывая Марка на пеленальный столик. — Хотите, можете сами убаюкать Марка.
— А вы? — ужасаюсь только от мысли, что она может сейчас уйти и оставить меня наедине с Марком.
— Я здесь, — весело сообщает нянька. — Никуда не уйду. Вдруг что-то понадобится.
— Правильный подход, — с облегчением киваю я, наблюдая, как Линара вытирает малыша и одевает на него тонкий трикотажный комбез.
Беру на руки сына. Качаю потихоньку. И стараюсь вспомнить хоть какую-то песенку, подходящую под колыбельную. Но кроме похабной «Что-то барсук повесил на сук» ничего не вспоминается.
И чтобы не облажаться по полной, тихо пою.
— Здесь вам не равнины, здесь климат иной…
— Знал бы Владимир Семенович, что написал колыбельную, — тихо хмыкает нянька.
Толковая девица. Даже про Высоцкого знает. Мои телки о нем и не слышали. Но я с ними обычно не разговариваю.
Накупанный розовощекий ребенок быстро засыпает у меня на руках. А я млею от счастья, ощущая тепло
— Положите его в кроватку, — шепчет нянька. — Только осторожно.
«Милая моя, — хочется крикнуть ей. — Да что ты вообще знаешь об осторожности? Лежала когда-нибудь в засаде? Уходила от «хвоста» на дикой скорости? Бывала хоть раз на допросе, где нужно подумать, прежде чем сказать «А»? «Б» из тебя потом вытянут, что и глазом моргнуть не успеешь!»
Не дыша, кладу сына в кроватку. И тут же слышу над ухом писк.
— Головку, головку поддерживайте!
Чувствую легкое прикосновение. Линара, будто обжегшись, убирает руку в сторону. Но мне и этого достаточно. Кожу словно опаляет напалмом, а в груди перехватывает дыхание.
Что же это творится, братцы-кролики?!
Исподволь смотрю на девчонку. Отвернулась маленькая зараза. Но даже отсюда видны пунцовые щеки и стиснутые кулачки.
«Значит, и тебя проняло, моя красавица? Ну да ничего… У меня-то хоть есть возможность снять стресс, а тебе придется туго этой ночью, — хмыкаю с неким злорадством и, выйдя из детской, звоню Аньке.
— Приезжай, кисуль. Я скучаю…
Мою постоянную любовницу уговаривать не надо.
— Через полчаса буду, — тут же соглашается она и добавляет капризно. — Достань мое любимое вино и набери ванну.
— Яволь! — фыркаю я и, закончив разговор, передаю Анькины требования Элле.
Слышу, как суетится прислуга. Из моей ванной доносится шум воды, бьющейся о дно джакузи. Наверняка Элла сейчас устроит поляну. Нарежет сырок, хамон и фрукты. Все разложит красиво. Романтик, мать вашу!
Безотчетно представляю накрытый столик в моей спальне и чувствую, как к горлу подступает комок. Не хочу. До тошноты. До отвращения.
Отменить Анькин визит ничего не стоит.
— Важная стрелка, кисуль, — вру по привычке. — Пацаны вызвали. Уже выехал.
— Ладно, — разочарованно вздыхает девица, настроившаяся на жаркую ночку. — Позвони, когда вернешься. Я прибегу.
«Все вы прибежите, только помани, — морщусь я, неожиданно свирепея. — Вот какого рожна тебе надо, Сережа. Зачем отменил визит телки? Чтобы вздыхать о Линаре в свое удовольствие?»
Подхожу к окну, вглядываясь в непроглядную темень леса, виднеющегося за забором. Можно все вернуть. Позвонить Аньке. Плюхнуться с ней в джакузи. И попытаться выкинуть из башки Линару. Что она делает сейчас? Спит или зависает в социальных сетях перед сном? Может, переписывается с кем-то?
«С кем? — напрягаюсь я, чувствуя, как волосы поднимаются на затылке. — Нужно дать Трофиму указание. Пусть проверит всех бывших и настоящих ухажеров нашей няньки. Ни одного чудака в штанах и на пушечный выстрел не подпущу. Моя…»
— Твоя? — с ехидной усмешкой уточняет внутренний голос. — Точно, твоя, Сережа? Ну-ну… Пойди-ка ты лучше в спортзал. Разгони кровь и глупые мысли.
А что, идея! Все равно не уснуть. Но стоит мне только сделать шаг в сторону подвала, где стоят тренажеры, как дом сотрясается от громкого плача.