Ныне и присно
Шрифт:
Словно почувствовав, Лариса чуть напряглась, но тут же снова расслабилась. Даже поерзала — вроде бы от холода, на деле же плотнее вжимаясь в мужские объятия. Узкая спина зябко потерлась о тимшину грудь, с еле слышным шорохом соприкоснулись шлема… Тимше казалось, что и сквозь пластик, он вдыхает кружащий голову аромат девичьих волос…
На светофоре еще горел желтый, когда мотоцикл рванул, на мгновение оторвав от дороги переднее колесо. Лариса ухарски гикнула. Овладевшее Шабановым наваждение испарилось.
«Какой еще аромат? Какие балы? Эту кошку
Тимша нахмурился — слишком уж не вовремя накатил приступ непонятного слюнтяйства. Память, надеясь вызвать отторжение, перебирала не по-девичьи грубую речь, нож в рукаве, бесцеремонную манеру держаться… не отторгалось.
Дома убегают за спину, перекрестки торопливо сменяют друг друга, светофоры предупредительно включают зеленый, открывая путь несущемуся по заснеженному городу мотоциклу… Даже не верится, что весь Мурманск меньше тридцати километров из конца в конец. Кажется, безумная, похожая на полет в никуда, гонка длится целую вечность… и все равно по—прежнему хочется, чтобы железный конь не останавливался, чтобы замирало дыхание, чтобы кончики пальцев и дальше ловили нетерпеливый перестук девичьего сердечка… А снег все гуще и гуще… Мерцающая стена отгораживает от неласкового мира, от проблем, от памяти… Существуют лишь мотоцикл… лента дороги под колесами… и Лара…
Тимша закрыл глаза.
Вскрик Ларисы и громкий, как пушечный выстрел, удар прозвучали с разрывом в одно мгновение. Неодолимая сила вырвала из седла, проволокла по застонавшему железу, прыгнувший навстречу сугроб наждачно ободрал лицо.
«Лара!» Тимша вскочил, мазнул рукавом по залепленному розовым снегом лицу… поперек дороги, закрывая обзор, раскорячилась не первой молодости «восьмерка». Крыло смято, по крыше авто будто валун прокатился… килограмм семидесяти валун по фамилии Шабанов…
«Ну прокатился… эка невидаль… что с Ларой?»
Обойти машину ему и в голову не пришло — прыжок через капот — еще одна вмятина… Тимша на той стороне.
Лежащий на боку мотоцикл, обломки напрочь сорванных обтекателей… и девушка. В треснувшем шлеме, разорванном комбинезоне, но живая! И подняться успела!
«Ф-фу-у… Жива, чертовка! Так и знал, что куда—нибудь впилится. Чуть до кондрашки не довела! Ох, всыпать бы ей! Да так, чтоб неделю на задницу сесть не могла.»
Тимша, готовый незамедлительно воплотить идею в жизнь, потянулся к брючному ремню… остановила с треском распахнувшаяся дверь машины.
— Ну, падруга, ты попала. Тры «штуки» гатовь, да? — водила, шкафоподобный лысый азербайджанец в долгополой кожаной куртке, картинно прикоснулся к разбитому лбу. — Бабки у тэбя ест? Или твой квартира смотрэть будэм?
На машину водила не оглянулся — объем ущерба определил заранее. Тут же, словно из канализации вынырнув, нарисовались «свидетели».
— Вай, дарагой! Савсэм сумасшедший дэвка! Папа все дэнги на матацыкл пустил, мозгов купить забыл! У нее и прав навэрно нэт! Кто такой права даст, э?!
Лариса
— Заткнись, чурка блевотная! Не азеру о мозгах рассуждать! У себя из башки дерьмо повытряси!
В успевшей собраться толпе зевак обидно хихикнули. Мордатый горбоносый южанин раздулся, как жаба в брачный период, подался к девице… Тимша собрался для прыжка…
— Э-э, остынь, Рафик! — второй «свидетель» дернул приятеля за рукав, цепко прищуренный взгляд указал на зевак. Нэ видишь, савсэм пьяный дэвка! Милиция звать нада!
Водила скривился и, сплюнув, процедил:
— Зачэм нам милиция, да? Бэз милиция дагаваримся. Правда дэвушка? Твой байк «штук» на сем тянет?
Лариса вздрогнула, но промолчала — ждала продолжения.
— Значит, у меня пастаит — типа в залог. Даганяишь тэму? Тры дня жду.
— Где тебя искать? — спросила девушка.
Безжизненный голос заставил Тимшу очнуться. Что ж это? Какие—то сволочи будут над девушкой изгаляться, а он ушами хлопать?
— Морда треснет! — зло бросил Шабанов громиле—водителю.
— Не лезь, — так же мертво остановила его Лариса, в качестве объяснения процитировав старое шоферское правило, — Жопа всегда права… — и, после короткой паузы, добавила, — сегодня права конкретно вот эта жопа.
Лариса кивнула на водителя. Потом, чтобы никто случайно не перепутал, ткнула в него пальцем. Зеваки вновь заржали.
— На цэнтралный рынок прихади, — неприятно ухмыльнулся водила. Оскорбление он словно бы и не заметил. — Спросишь Жору. Мэня там канкрэтно все знают.
Последняя фраза прозвучала с изрядным самодовольством. — К моя палатка падхади, — напомнил о себе обиженный Ларисой «свидетель». — Я зэленью таргую! Сам давэду… пад ручку!
Его приятель похотливо облизнулся, глумливо подмигнул девушке. Лариса крепко сжала тимшину ладонь, не давая юноше рвануться к наглецам.
— Хорошо, — голос дрогнул подавленным рыданием. — Я успею… постараюсь успеть… — Она повернулась к Шабанову. Пойдем… Вася, нам здесь больше делать нечего…
«Вася?! Какой еще Вася?» — хотел переспросить Шабанов, но не стал — оговорилась Лариса или бывшего приятеля вспомнила — не до того. И что значит «здесь делать нечего»? Уходить он вовсе не собирался, потому как морды сволочной троицы до сих пор юшкой не умылись. Досаднейшее упущение.
— Пойдем, Вася! — настойчиво дернула его за рукав Лариса. — Нам еще деньги по друзьям собирать!
«Какие друзья? Какие деньги?! Набить морды, забрать мотоцикл…» Обуревавшие Тимшу чувства не остались незамеченными — «свидетели» нагло оскалились, а громила, как бы невзначай распахнул куртку, демонстрируя подмышечную кобуру с торчащей из нее пистолетной рукояткой.
«Далеко стоит, гад — не допрыгнуть…» Тимша отступил. Водила гнусно ухмыльнулся.
— Идем, идем! — поторопила Тимшу Лариса.