Нью-Йорк
Шрифт:
К январю он сделался одержим ее стройным белым телом. Днем, когда Сара работала в галерее, он зачастую садился дома или в маленьком офисе близ Колумбийского университета и грезил о ней битый час. Ей было достаточно встать рядом, изогнуться и прижаться, чтобы пробудить в нем неуемную страсть.
Перед тем как заняться любовью, Сара всегда снимала свой амулет, и это мелкое действие, которое она осуществляла совершенно неосознанно, наполняло Чарли волнением и неизмеримой нежностью. В процессе любви она доводила его до исступления. Но она была больше чем юная любовница. В ней было
Он столько думал о ней, что иногда проклинал себя за ограниченность в маневрах.
Свидания с Горэмом шли заведенным порядком. Он чуть не познакомил ее с малышом, но даже если бы назвал ее другом, слух быстро дошел бы до Джулии, которая сразу бы догадалась, и тогда пришлось бы объясняться с ней; последствия могли быть непредсказуемыми. Да и Сара в такие дни всегда гостила у родителей.
Это была ложка дегтя. Он предпочел бы проводить с ней все свободные выходные, но она упорствовала, говоря, что должна навестить близких.
– У них возникнут сильнейшие подозрения, если я слишком долго не появлюсь, – смеялась она.
Но иногда ей удавалось манкировать долгом. В конце января Чарли повез ее в Вермонт кататься на лыжах. Она набила шишек, но горевать не стала. Грустно взглянув на синяки, согласилась, что надо будет попробовать еще разок, но лучше не сейчас. В феврале он повез ее на уик-энд в загородный отель в Коннектикуте.
Они выехали из Нью-Йорка холодным днем в пятницу. Дороги были чисты, хотя на обочинах еще лежал снег. У Чарли был «Крайслер Де Сото Кастом Спортсмен» 1950 года выпуска, которым он очень гордился.
Он забронировал номер в очаровательном месте, которое знал, всего в часе езды от города. На имя мистера и миссис Чарльз Мастер. При виде подобных записей в отелях редко проявляли излишнее любопытство. Они приехали в сумерках. Он лично донес до белого, обшитого досками дома два чемодана. В холле горел камин, и Сара направилась к нему, пока управляющий здоровался с Чарли и вел его к маленькой стойке. Через пару минут она сняла пальто и присела на низкий диван перед веселым огнем. На Саре был кардиган поверх белой блузки. Чарли улыбнулся ей от стойки, огонь уже придал ее лицу прелестный оттенок. Вдруг из пламени выкатился уголек. Она потянулась за щипцами, и маленькая звезда Давида сверкнула на свету. Вернув уголек в камин, она встала и подошла к стойке.
Чарли обратил внимание на то, как управляющий, который начал рассказывать ему о номере, бросил подозрительный взгляд на склонившуюся к огню Сару. Теперь же он смотрел на ее шею.
– Красивый камин, – похвалила она.
– Прошу меня извинить, – произнес управляющий и скрылся в комнате за стойкой. Он вернулся примерно через минуту. – Нижайше прошу меня простить, сэр, – обратился он к Чарли, – но с бронью получилась накладка. Когда вы вошли, я принял вас за другого гостя. У нас вообще
– Но я звонил! Заказ точно приняли!
– Не знаю, как это случилось, сэр, и приношу извинения. Но я боюсь, мест не осталось. Я только что ходил проверить. Все наши гости выходного дня уже здесь.
– Не может быть, чтобы не нашлось номера.
– Нет, сэр. Абсолютно ничего. Я не знаю, что сказать.
– Но я же ехал из самого города!
– Да, сэр. Могу направить вас в другой отель, он в паре миль отсюда. Там могут быть места.
– К черту другой! Я бронировал этот и требую мой номер!
– Мне очень жаль.
– Чарли… – произнесла стоявшая рядом Сара. – Чарли, идем к камину, – тихо позвала она. – Хочу кое-что сказать.
Раздраженно дернув плечом, Чарли повиновался.
– Что такое? – спросил он.
– Чарли, я не хочу здесь оставаться. Объясню в машине. – Чарли начал было протестовать, но она придержала его за руку. – Пожалуйста, Чарли.
Обозленный и обескураженный до глубины души, Чарли взял чемоданы и вышел с ней к машине. Когда они сели, Сара повернулась к нему:
– Это из-за меня, Чарли. Номер исчез, когда он меня рассмотрел.
– Что, не увидел обручального кольца? Вряд ли он…
– Нет, Чарли. Он увидел кулон.
– Твой кулон?
– Звезду Давида. Он понял, что я еврейка.
– Это чушь!
– Чарли, в этот отель не пускают евреев. Это же Коннектикут – далеко ли мы от Дариена?
Говорили, что в соседнем Дариене еврей даже не мог купить дом. Чарли не знал, правда ли это, – больше смахивало на гнусный слух. Да и кошмары тридцатых и военных времен многое изменили. Антисемитизм был изжит. Недопустим.
– Не верю.
– Чарли, если мы вместе, тебе придется смириться с тем, что это будет повторяться. Ты думаешь, евреи вхожи во все загородные клубы? Мою мать уволили из банка за то, что она еврейка. Ты хочешь сказать, что твои знакомые того же круга, что и родные, не допускают в речах антисемитизма?
Чарли немного подумал, затем пожал плечами:
– Ладно. Может быть, иногда. Но это просто привычка епископалов, «старых денег». Такие, как моя мать, относятся свысока ко всем, кто не из их числа. К евреям, ирландцам, итальянцам… Это дико, но на самом деле они не имеют в виду ничего такого. То есть они никогда…
– Чарли, ты прав. Извини. Ну и как тебе нравится быть выставленным из отеля?
– Я заставлю его отдать нам номер.
– Отвези меня обратно, Чарли. Ты молодец, что привез, но можно ведь и в городе поесть? Пожалуйста.
И по прошествии недель Чарли понял ее правоту. Конечно, у него, как у любителя театра и искусств, было много друзей-евреев. Да с кем он только не дружил, если на то пошло! Они иногда подчеркивали свое еврейство и подтрунивали над ним за голубую кровь епископала. Но эти разговоры никогда не заходили далеко. В его же родном кругу, среди однокашников и прочих, о расах иногда говорили так, как невозможно высказаться в другом обществе. Безобидная предубежденность, шуточки. Ничего серьезного, пока речь идет о посторонних. Но теперь он начал смотреть на это другими глазами.