Нью-йоркская трилогия
Шрифт:
– Человеком?
– Простите, оговорился. Хотел сказать – яйцом. Впрочем, оговорка моя не случайна и весьма симптоматична, ведь все люди в каком-то смысле яйца. Мы существуем – но мы еще не достигли того состояния, которое предначертано нам судьбой. Мы ведь существуем лишь потенциально, являясь примером «еще не состоявшегося». Ведь человек – существо падшее, мы знаем это из Бытия. Шалтай-Болтай тоже падшее существо. Он падает со стены, и никто, ни королевская конница, ни королевская рать, не могут его «собрать». Вот к этому-то мы все и должны стремиться. В этом наш человеческий
– Довод убедительный.
– Безупречный.
– Комар носу не подточит.
– Вот именно.
– И в то же время отсюда берет начало Шервуд Блэк.
– Да. Но не только отсюда. Это ведь не единственное яйцо.
– Как, есть еще одно?
– Господи, еще бы. Их ведь миллионы. Но яйцо, о котором веду речь я, особенно знаменито. Может статься, это самое знаменитое яйцо на свете.
– Я что-то перестал понимать вас.
– Я говорю о яйце Колумба.
– Ну да, конечно.
– Знаете эту историю?
– Кто ж ее не знает.
– Прелестная история, не правда ли? Когда Колумбу потребовалось поставить яйцо стоймя, он разбил снизу скорлупу, в результате чего образовалась плоская поверхность, и, когда он убрал руку, яйцо не упало.
– Он добился своего.
– Еще бы. Колумб был гений. Он отправился на поиски рая, а открыл Новый Свет. И еще не поздно превратить его в рай.
– Это точно.
– Я готов признать, что все сложилось не так хорошо, как хотелось бы, однако надежда еще остается. Желание открывать новые миры у американцев было всегда. Вы помните, что произошло в 1969 году?
– В 1969 году произошло много чего. Что именно вы имеете в виду?
– Люди высадились на Луне. Только представьте, дорогой сэр! Нога человека ступила на Луну!
– Да, помню. Как сказал президент: «Это величайшее событие после сотворения мира».
– И он был прав. Самое умное высказывание из всех принадлежащих человеку. Как вам кажется, на что похожа Луна?
– Понятия не имею.
– И все-таки. Подумайте хорошенько.
– Ну конечно. Теперь я понимаю, к чему вы клоните.
– Разумеется, абсолютного сходства нет. Однако в определенных фазах, особенно ясной ночью, Луна и в самом деле очень походит на яйцо.
– Да, необычайно.
Тут к их столику подошла официантка – она принесла Стилмену завтрак. Старик бросил жадный взгляд на еду. Он взял в правую руку нож, пододвинул к себе яйцо всмятку, легонько постучал ножом по скорлупе и изрек:
– Как видите, сэр, я делаю все, что в моих силах.
Третья встреча состоялась в тот же день, несколькими часами позже. Вечерело; свет, подобно марле, окутывал кирпичи и листья, тени становились длиннее. Стилмен опять избрал местом отдыха Риверсайд-парк, на этот раз он сидел у самого выхода на 84-ю стрит, на небольшом возвышении, известном под названием Томова гора. На том же самом месте, глядя на Гудзон, летом 1843 и 1844 годов подолгу сиживал Эдгар Аллан По. Куин знал это, потому что всегда интересовался подобными вещами. Впрочем, на Томовой горе не раз случалось сидеть и ему самому.
Теперь,
Старик поинтересовался, кто он.
– Меня зовут Питер Стилмен, – сказал Куин.
– Это меня зовут Питер Стилмен, – отозвался Стилмен.
– Я другой Питер Стилмен, – сказал Куин.
– А, вы имеете в виду моего сына. Да, это возможно. Вы очень на него похожи. Питер, правда, блондин, а вы брюнет. Как Шервуд Блэк. Впрочем, люди меняются, не правда ли? Порой всего за одну минуту.
– Совершенно верно.
– Я часто вспоминал тебя, Питер. Сколько раз думал: «Как там мой Питер поживает?»
– Сейчас мне гораздо лучше, спасибо.
– Очень рад. Кто-то сказал мне однажды, что ты умер. Я ужасно расстроился.
– Нет, я выздоровел.
– Вижу. Ты молодцом. И говоришь прекрасно.
– Да, теперь мне доступны все слова. Даже самые сложные. Могу произнести любое слово.
– Я горжусь тобой, Питер.
– Всем этим я обязан вам.
– Дети – великое благо. Я это всегда говорил. Огромное счастье.
– Безусловно.
– Что до меня, то бывают у меня хорошие дни, а бывают плохие. Когда наступает плохое время, я вспоминаю о хорошем. Память – великое благо, Питер. Лучше памяти только смерть.
– Без сомнения.
– Разумеется, мы должны жить и настоящим. Сегодня, к примеру, я в Нью-Йорке, а завтра окажусь где-нибудь еще. Я ведь много путешествую. Сегодня здесь – завтра там. Работа такая.
– Интересная жизнь.
– Да, полноценная. Мой мозг ни минуты не отдыхает.
– Рад за вас.
– Годы сказываются, это верно. Но нам есть за что благодарить судьбу. Да, с течением времени приходит старость, но ведь время – это не только ночь, но и день. Когда же наступит час смерти, кто-то придет нам на смену.
– Мы все стареем.
– Быть может, в старости твой сын будет тебе утешением.
– Очень бы этого хотелось.
– Тогда ты окажешься таким же счастливым человеком, каким был я. Помни, Питер, дети – великое счастье.
– Я этого никогда не забуду.
– И еще помни, что нельзя складывать все яйца в одну корзину. Помни: цыплят по осени считают.
– Конечно. И яйца тоже. Я это себе хорошо уяснил.
– И последнее. Никогда не криви душой.
– Не буду.
– Ложь – это грех. Солжешь – пожалеешь, что на свет родился. А не родиться на свет – значит быть проклятым. Быть обреченным жить вне времени. А когда живешь вне времени, ночь не сменяется днем. Тогда даже смерть обходит тебя стороной.