Нью-Йоркские ночи

Браун Эрик

– Некоторые говорят, мы сможем жить в ВР бесконечно. Но вероятно, не при нашей жизни.

Холлидей улыбнулся. Ему представился обезлюдевший Нью-Йорк и огромные ангары, уставленные резервуарами с плавающими в них человеческими существами. И все спят.

– А тем временем, – продолжал Барни, – я желаю держать руку на пульсе. Если происходит что-то, влияющее на мой бизнес, Барни Клюгер держит нос по ветру.

Холлидей снова улыбнулся и сделал большой глоток кофе. Как раз этим качеством своего босса он в глубине души и восхищался. Сколько сейчас Барни – больше шестидесяти? Он держит третьеразрядное детективное агентство в убогом районе Эль-Баррио, его

жена шесть лет как умерла, да и сам он далеко не Геркулес, и все же он готов кинуться в драку. Он напоминал Холлидею пожилого, одуревшего от ударов боксера, который просто не знает слова “поражение”.

По стеклу застучали, и дверь в дальнем конце комнаты распахнулась. Ким проскользнула внутрь, ее алые луноходы и розовая стеганая куртка горели неуместно ярким пятном на сером фоне прокуренного скучного офиса. В своей отороченной мехом шапочке она походила на эскимоса.

– Хол, ты слышал меня? Я просила тебя вернуться к десяти, о'кей? – Она помахала рукой: – Хай, Барни!

– Хай, солнышко! Как торговлишка?

Она выпятила нижнюю губу. Эти простые гримасы чистого, почти бесформенного лица иногда придавали ей вид совсем маленького ребенка.

– То вверх, то вниз, то вверх, то вниз, Барни.

– Тебе надо работать на лифте, малышка. – Холлидей слышал эту репризу уже несколько раз. Ким по традиции округлила глаза.

– А что будет в десять? – спросил он.

– Хол всегда жалуется, – Ким обращалась к Барни, – что я никогда с ним никуда не хожу. Говорит, мы нигде не бываем. Завтра будет сюрприз. Не опаздывай, Хол!

Он не успел ничего спросить, а она уже захлопнула дверь и сбежала по лестнице.

– Сюрприз! Она же знает, как я ненавижу сюрпризы. Барни заворчал:

– Ты же жалуешься, что вы никуда не ходите, а когда она что-то устраивает, что ты делаешь? Жалуешься. Слушай, Хол. Ну-ка, гляди веселее! Эта девушка – самое лучшее, что случилось с тобой в жизни.

– Ты думаешь?

– Знаю, дружище. Год назад ты был унылым, несчастным ублюдком. Поверь мне. Ведь я был рядом, вместе варились в этом соку.

– Неужели правда? Настолько плохо?

– Именно. – Барни рассмеялся. – Иногда мне кажется, ты сам не понимаешь, как тебе повезло.

Холлидей пожал плечами.

– Ну, не знаю… – Он подумал, как же просто выглядят любые отношения с точки зрения постороннего наблюдателя.

– Хол, ты любишь эту малышку? Холлидей засмеялся.

– Люблю? Бог мой, что такое любовь?

– Сам знаешь. Простое, знакомое чувство, влечение к другому человеческому существу, желание, смешанное с нежностью. Потребность в обществе друг друга.

– Ну да… Все эти штуки… Но я не уверен, что вместе они составляют любовь.

Барни пожал плечами.

– Твоя беда в том, Хол, что ты не можешь распознать счастье, когда оно падает на тебя с неба. – Он замолчал, будто вглядываясь во что-то далекое, давным-давно ушедшее. Холлидей решил, что сейчас начнется еще одна сага об Эстелле, и улыбнулся про себя. Он хотел объяснить Барни, что нельзя по опыту собственных отношений с женщиной судить о других. Каждая пара неповторима, соткана из сложнейших, неуловимых психологических связей. Да и к тому же тридцать лет назад все было иначе. Начать с того, что мужчина и женщина вступали в брак, как предполагалось (и это было поистине удивительно), на всю жизнь. Сам Холлидей никогда не заглядывал в будущее дальше чем на неделю.

Ему подумалось: кто знает, может, они с Ким оттого и вместе, что он так мало ее видит? Тут он упрекнул себя за подобный цинизм и попытался отгадать, что за сюрприз

она приготовила для него завтра.

Барни потянулся, зевнул во весь рот:

– Все, я ушел, Хол. Увидимся завтра. – И вылез из вращающегося кресла. Стоя он выглядел ненамного выше, чем сидя: коренастое, крепко сбитое туловище, пивной животик, кривые ноги. Барни захлопнул за собой дверь спальни, и через минуту Холлидей услышал шум душевых струй и баритон своего партнера, выводящий какую-то скорбную ирландскую жалобу.

Он скользнул в кресло и обратился к компьютеру на столе, просмотрел с дюжину старых случаев: все знакомо. На душе от этого сделалось тошно.

Он уже собирался перевести курсор на одно из дел – бизнесмен, пропавший месяц назад с запасом наличности своей компании, когда вдруг заметил звездочку, вспыхивающую рядом с именем. Это означало новый случай. Подивился, почему Барни ничего не сказал, и быстро просмотрел записи, которые накануне сделал шеф.

Женщина по имени Кэрри Виллье явилась к ним в офис в понедельник утром и заявила о пропаже своей любовницы, Сисси Найджерии. (Барни напечатал на полях: лесбиянки, из-за этого и поменяли имена, выбрали нечто патриотичное, “назад к своим корням!”. Удивительно, почему эта Виллье не сменила имя на “Квебек”.) В одно прекрасное утро Найджерия ушла на работу, и больше ее никто не видел. В офисе КиберТек, где она работала компьютерным оператором, она так и не появилась. Виллье выждала пару дней, а потом обратилась в полицию, которая провела расследование и ничего не обнаружила.

Холлидей перевел комп-запись встречи на стенной экран и увидел высокую, очень красивую женщину в дорогом серебристом плаще. Ее бритый череп, в соответствии с последней лесбийской модой, покрывали вытатуированные мандалы. Она изложила факты твердым голосом с легким французским акцентом, однако Холлидей видел, что под вызывающе изысканной внешностью женщины кроется мучительное беспокойство о безопасности своей любовницы.

Она принесла портрет Сисси Найджерии, поразительно красивой чернокожей женщины с бритой головой и высокими, выступающими скулами.

Холлидей улыбнулся, вспомнив, как возмущалась его сестра шовинистическими воззрениями брата. “Определение любой женщины как прекрасной является еще одним показателем мужского эгоцентризма и нетерпимости. Подобные ярлыки унижают женщину…” или что-то в этом роде. Мысли о Сью пробудили цепочку болезненных воспоминаний. Он снова взглянул на экран и прочитал адрес Кэрри Виллье: Солано-Билдинг, Гринвич-Вилладж.

Он понял, почему Барни не стал упоминать об этом деле. Слишком мало зацепок. О чем тут говорить? Найджерия взяла на недельку отпуск и не сказала своей любовнице, куда направляется… Однако Виллье согласилась платить по пятьсот долларов в час, чтобы агентство разыскало ее возлюбленную. Для Холлидея это вполне достаточный стимул.

Из примечания к контракту, дополняющему файл с делом, Холлидей узнал, что вечерами после семи часов Виллье в основном бывает дома. По четвергам и пятницам она проводит время в баре “Пена” в Ист-Вилладж.

Он набрал на клавиатуре код ее дома и пару минут слушал длинные гудки. Потом задумался над альтернативой: подождать ли, пока она вернется домой, или рискнуть и нырнуть во враждебную стихию бара “Пена” в надежде найти ее там. Она оставила у Барни входную карточку в бар – вот и еще одна причина, почему Барни не хотел браться за это дело. Мысль о Барни Клюгере, грозно расправляющем плечи перед порталом лесбийско-сепаратистского конклава, каким является бар “Пена”, казалась и комичной, и невероятной.