Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения)

Борисов Алексей Николаевич

Вопрос: Готовы ли вы дать такие показания?

Ответ: Да.

Вопрос: Приходилось ли вам в силу вашего служебного положения сталкиваться с вопросами относительно линии поведения ОКВ в целом или отдельных его руководителей к советским военнопленным?

Ответ: Да, я был осведомлен об этом.

Вопрос: Со слов кого-либо другого или вы имели личное отношение к этим вопросам?

Ответ: Вначале, в 1942 году, я по ряду причин, о которых

скажу ниже, не имел никакого отношения, как и мой отдел, к вопросу о военнопленных. Однако впоследствии я имел возможность знакомиться с некоторыми документами по этому вопросу.

Вопрос: Можете ли вы в связи с этим сказать, что вы считаете себя в курсе этого вопроса?

Ответ: Да.

Вопрос: Я тогда прошу сообщить, когда, при каких обстоятельствах и что именно вам стало известно по этому вопросу?

Ответ: Мне известно, что в начале кампании Советское правительство обратилось к германскому правительству с предложением взаимно применять в отношении военнопленных Женевскую и Гаагскую, в особенности Женевскую, конвенции. Я знаю, что шеф ОКВ, Кейтель, отказался рассмотреть эти предложения.

Вопрос: Каким образом стало вам известно о позиции Кейтеля?

Ответ: Я видел копию документа, в которой говорилось об этом деле.

Вопрос: Видели ли вы это лично?

Ответ: Да, я видел это лично.

Вопрос: Было ли в этом документе сказано, что Кейтель отказался от этого предложения, и как вы об этом узнали?

Ответ: Да, как раз в этом документе это было сказано. Это объясняется тем, что наиболее важные документы в нашем отделе подшивались в особое дело, которое вел граф Мольтке и которое я очень основательно в свое время проработал. Поэтому я хорошо помню содержание этого документа.

Вопрос: Какую должность занимал в этом отделе граф Мольтке?

Ответ: Он был референтом группы.

Вопрос: «заграница»?

Ответ: Группа «заграница» делилась на несколько секций, каждая в составе 5—6 человек, Мольтке был самым важным референтом одной из групп, кажется, 2-б, но название это менялось, так что это не точно. Все важные документы попадали к нему.

Вопрос: И именно в папке наиболее важных документов вам, свидетель, пришлось видеть документ, о котором идет речь?

Ответ: Да.

Вопрос: Это был подлинник или копия письма, которое отправлено было Кейтелем в чей-нибудь адрес?

Ответ: Это была копия. Я не знаю, кому была адресована эта бумага, потому что я интересовался только ее содержанием.

Вопрос: К чему сводилось содержание этого документа?

Ответ: Содержание этого документа сводилось к тому, что Германия не может и не желает согласиться на это предложение Советского правительства в силу того, что Советское правительство не приспособлено к тому, чтобы выполнять такие обязательства.

Вопрос: Таким

образом, из текста документа было очевидно, что Кейтелю известно об обращении Советского правительства?

Ответ: Да.

Вопрос: Приходилось ли вам, свидетель, еще когда-либо сталкиваться с вопросом об отношении ОКВ к советским военнопленным?

Ответ: В кругах ОКВ было известно, что в то время, как французские, бельгийские и т.д. военнопленные находились непосредственно в ведении управления по делам военнопленных (ОКВ), управление лагерями для советских военнопленных находилось в руках СС и обращение с ними было чрезвычайно плохое.

Вопрос: Следует ли понимать под плохим обращением также и плохие условия быта и питания?

Ответ: Не только плохое питание и плохие жилищные условия, но и изъятие из военной подсудности, избиение и т.д.

Вопрос: А также истязания?

Ответ: В общем смысле — бесчеловечное обращение. Я лично никогда не старался вникать в детали этого вопроса, потому что это мне претило.

Вопрос: Это было секретом или было общеизвестно, в частности в офицерских кругах?

Ответ: Вообще это должно было держаться в секрете, но в офицерских кругах ОКВ это было общеизвестным фактом.

Вопрос: Было ли понятно работникам секции международного права, что это является грубым нарушением международных норм?

Ответ: Да, независимо от того, что в отношениях между Советским Союзом и Германией не действовали положения Женевской конвенции, все равно в обращении с советскими военнопленными автоматически надлежало руководствоваться общепринятыми международными нормами (обычаями).

Вопрос: Не было ли предпринято каких-либо шагов со стороны секции международного права для того, чтобы поставить вопрос об изменении отношения к советским военнопленным?

Ответ: Да, я сам видел копию меморандума, составленного нашей группой, за подписью адмирала Канариса на имя начальника ОКВ Кейтеля по этому вопросу.

Вопрос: Что писал Канарис Кейтелю?

Ответ: В этой записке говорилось, что, несмотря на то, что после начала войны, благодаря поступившим свыше приказам, обращение с военнопленными не являлось делом армии, в политическом отношении нетерпимо, чтобы армия не пыталась исправить это положение и шеф ОКВ должен был бы быть ходатаем перед фюрером за улучшение этого положения, так как в глазах иностранного общественного мнения ответственность за это несет армия.

Вопрос: Должен ли я понять вас таким образом, что адмирал Канарис обращал внимание Кейтеля на преступный характер такого отношения к советским военнопленным с точки зрения международного права?

Ответ: Однако само собой разумелось, что такое обращение с военнопленными было грубым нарушением принципов международного права и это было для всех ясно. Собственно говоря, на этот счет никогда не было сомнений.

Вопрос: Известно ли вам, каков был ответ Кейтеля по этому письму?