О'кей, шеф
Шрифт:
Милена оказалась такой же, как и раньше. Такая же подтянутая фигурка, тот же плоский животик. Та же нежно-розовая киска, которую он так любил во всех смыслах. Сейчас она сидела на его лице, извиваясь от его языка и тихо постанывая, изголодавшаяся по такой ласке. Как же он давно не удовлетворял женщин таким образом, как давно не ощущал соловато-приятный
Блондинка стонала все громче и громче, трахая его рот, а сам Анатолий пальцами вжался в упругие бедра, контролируя ритм ее движений. Все быстрее и быстрее его язык бегал по женской промежности, чувствуя, что до пика осталось совсем немного. И мужчина оказался прав. Не прошло и минуты, как женщина затряслась в ярком оргазме и упала рядом на кровать, освобождая Анатолия. Только тот, не желая останавливаться на достигнутом, тут же прижал Милену к кровати, воспользовавшись ее слабостью, и резко вошел в нее, не оставив шанса на перерыв. Он уже не мог терпеть, чувствуя, как отяжелели яйца от возбуждения, как желание войти в узкое лоно пересиливало здравый смысл.
Снова стоны. Сладкие. Прекрасные. Какими он привык их слышать и впитывать в разум, запоминая звучание. Как же сладко она открывала свой пухлый ротик, как облизывала пересохшие губы, как цеплялась руками за его тело, умоляя войти глубже и двигаться резче. Она хотела его не меньше самого Анатолия. Такая же искушенная и прекрасная, словно создана специально для него. И почему он в свое время упустил этот экземпляр? Испугался? Понял, что ему не суждено любить? Возможно. Но те времена прошли, а их отношения давно вышли на новый уровень. На тот, когда все решает не только страсть и влечение, а что-то большее. Невесомое. Когда хочется видеть в ее глазах блеск, когда просыпаешься утром, а она стоит на твоей кухне и готовит завтрак полностью обнаженная. Да, Анатолий любил подобную самодеятельность, но больше всего его радовала мысль, что любимая женщина старалась
Он поставил ее раком, оставив на красивой попке пару шлепков, и продолжил так же резко входить и выходить из ее лона, слыша в ответ крики удовольствия, которые в течение пары минут превратились в скулеж. Да, она уже близко, да и он желал поскорее излиться в нее. Парочка кончила практически одновременно с разницей в несколько секунд. Резкие громкие крики казались со стороны сигналом пожарной серены, сравнивая с тихими стонами во время самого совокупления, только Анатолий и Милена совсем не обратили на это внимания. Они лежали совсем рядом, прижавшись друг к другу, словно боялись потеряться от нахлынувших ощущений и лишиться родного тепла.
— Как хорошо, что ты рядом, — тихо, едва слышно произнесла Милена, оставляя невесомый поцелуй на губах Анатолия. Она всегда говорила эту фразу, выражая свою любовь.
— Я люблю тебя, — ответил мужчина, прижимая влажное после совокупления тело ближе к себе. Он все еще ощущал на своей коже ее неровное дыхание, быстрые удары сердца. Анатолию было приятно осознавать, что именно он виновник подобного состояния любимой женщины.
— И я тебя люблю, — приподнявшись на локти, Милена вновь коснулась губами губ Анатолия, ощущая их неизменную мягкость. Она любила их, любила его тело, его ласки, его сильные руки.
Его самого…
Такого неизменного, красивого, даже спустя столько лет. И своего. Родного. Раньше она сомневалась, что между ними сможет зародиться что-то помимо страстного секса, но как же ошибочно оказалось ее мнение по этому поводу. Уже давно Милена убедилась, что никого и никогда не любила так сильно, как Анатолия, ощущая тепло сильного тела, никогда не желала прижиматься так сильно к кому-либо еще. Кроме него. Кроме ее личного мужчины.
Кроме ее любви…
Конец