О Цезарях

Аврелий Виктор Секст

В главе 2-й, посвященной Тиберию, у Аврелия Виктора в «De Caesaribus» сказано: «subdolus et occultior, hisque saepe simulando infensus, quae maxime cuperet, et insidiose deditus, quae odio erant; ingenio ad repentina longe acriore; bonis initiis idem perniciosus, quaesitissimis in omnem fere aetatem sexumque libidinibus; atque atrocius puniens insontes suos pariter externosque» («он был лукав и очень скрытен: притворно проявлял враждебность к тому, чего больше всего хотел, и коварно высказывал склонность к (тому), что было ему ненавистно. При решении внезапно возникавших дел он проявлял гораздо более острый ум, и сам же губил добрые начинания. Был способен на самый изысканный разврат с людьми любого возраста и пола и особенно жестоко карал невинных как своих [близких], так и посторонних…»).

О том же примерно и на основании того же источника, именно «Истории» Диона Кассия (кн. VII), во второй главе «Epitome» сказано так: «Eloquio clarior, sed ingenio pessimo, truci, avaro, insidioso simulans ea se velle, quae nollet: his quasi iufensus, quibus consultum cupiebat; his vero, quos oderat, quasi benevolus appare is. Repentinis responsionibus aut

со siliis melior, quam meditatis». («Красноречие его было выдающимся, но характер прескверный: он был суров, жаден, коварен, притворно показывал, что желает того, чего совсем не хотел, проявляя враждебность к тем, кому особенно благоволил, а к тем людям, которых ненавидел, относился как бы явно с расположением. Внезапные его ответы или советы были лучше обдуманных».)

В сочинении Аврелия встречаются столь трудно выраженные фразы, что они не только не поддаются переводу в соответствующей им стилевой форме, но часто оставляют переводчика в недоумении, правильно ли он их понял. Например, «De Caesaribus», 1, 2; XX, 8; XXXIII, 13.

Можно было бы привести еще много примеров изысканных и витиеватых фраз Аврелия Виктора и показать, что об одном и том же сюжете на основании одного и того же общего источника разные писатели-современники писали каждый, следуя свойственной им манере выражаться. Таким образом, приписать указанные отрывки одному автору не представляется возможным. О различных авторах «De Caesaribus» и «Epitome» свидетельствуют также и многочисленные противоречия. Так, например, о смерти императора Тита в «De Caesaribus» сказано, что он умер от яда по проискам брата его Домициана. В «Epitome» же, — что он умер от болезни. Многочисленные подобные противоречия отмечены в примечаниях к переводу.

Сопоставление двух указанных сочинений не только по языку, но и по содержанию как отдельных глав, так и в целом приводит нас к некоторым существенным выводам.

Во первых, «Epitome» не есть извлечение из сочинения Аврелия Виктора, как это было когда-то признано и отразилось в подзаголовке. Изложение событий в «Epitome» доведено до 395 г., а в «De Caesaribus» только до 361 г. Кроме того, полных текстуальпых совпадений в рассматриваемых двух сочинениях очень мало. Они эпизодичны и объясняются, главным образом, тем, что оба автора широко пользовались общим источником, именно биографиями цезарей Светония. Поэтому некоторое сходство содержанию встречаемся лишь в пределах первых 11 глав, кончая главами о Домициане, а кроме них еще только в главах XXXIV и XL (2) «De Caesaribus» и XLI (2) «Epitome». В остальном тексты совершенно несходные.

Оба сочинения разделены на мелкие главы, каждая из которых посвящена правителю или (например главы 40–42) нескольким, одновременно обладавшим властью, хотя бы и чисто номинально. Как видно, такие формы исторических произведений соответствуют вообще приемам исторического повествования позднего времени, в данном случае IV в., и наблюдаются также в «Краткой истории» Евтропия. Если же наряду с этим все же имеется капитальный труд Аммиана Марцеллина, заполнивший 31 книгу самым обстоятельным повествованием, то это наводит нас на мысль, что та или иная форма сочинений избирается автором не случайно, а соответствует основному замыслу его произведения.

Краткие характеристики отдельных римских императоров и краткие очерки их управления свидетельствуют о том, что в центре внимания историка — не столько последовательный ход истории Римского государства, сколько личность или судьба каждого отдельного правителя. При этом, если сопоставить «De Caesaribus» Аврелия Виктора и анонимную «Epitome», то легко обнаружить, что они тем и отличаются друг от друга, что в одном из них на первое место выдвинуты различные судьбы правителей, в другом — личности их или их характеры. Одно дополняет другое.

К сожалению, сочинения, известные нам под именем Аврелия Виктора, привлекли к себе сравнительно мало внимания специалистов филологов и историков. До замечательной находки Моммзена в Брюсселе среди ученых западного мира господстволо мнение Нибура, считавшего все добавления к какому-то незначительному ядру античного происхождения выдумками гуманистов XV или даже XVI в.. [325] Серьезная исследовательская работа могла начаться лишь после находки Брюссельского кодекса, т. е. с середины 50-х годов прошлого столетия. Но солидных работ все же долго не появлялось, по крайней мере следов их мне обнаружить не удалось.

325

Niеbuhr, Romische Geschichte, 2. AufL, т. I, стр. 88.

В 1866 г. в Штуттгарте был издан полный перевод всех четырех сочинений на немецкий язык, выполненный выдающимся филологом, комментатором Вергилия, Форбигером. [326] Переводу предпослано небольшое введение, в котором переводчик дает характеристику общего значения четырех сочинений. Возможно, что он частично повторяет прежние суждения Фоссия Аритцения и прочих. С другой стороны он не принимает мнения Нибура и оставляет открытым вопрос об авторстве трех сочинений, кроме сочинения «De Caesaribus», бесспорно приписанного самому

Аврелию Виктору. Разбора содержания этого сочинения он не дает. К переводу своему Форбигер составил пояснительные примечания. В них, помимо сведений об отдельных лицах и о значении различных названий и терминов, он иногда указывает на расхождения в изданных в его время текстах и принимает конъектуры того или другого редактора. По этому случаю он называет издания Шрётера (1829 г.), Грунера (1757 г.) нередко также еще более раннее издание под редакцией Аритцения (1733 г.), отдавая иногда ему предпочтение перед другими. В 1883 г. в Лейпциге издательство Таухница выпустило стереотипное издание четырех сочинений под именем Секста Аврелия Виктора «Ad optimorum librorum fidem», но без имени редактора. [327] В коротеньком предисловии дается лишь внешнее описание четырех издаваемых сочинений с выделением мест в подлинном сочинении Аврелия, где имеются сведения о жизни самого исгорика. Тут же сказано, что в основу текста положена редакция Грунера (1757 г.). В 1892 г. Франциск Пихльмайр подготовил школьное издание одного только сочинения «De Caesaribus». [328] В 1911 г. тот же Пихльмайр издал полный сборник четырех произведений, использовав для критического аппарата 13 списков, и сопроводил его обстоятельной статьей, излагающей историю рукописей, сводов, списков и изданий.

326

Sextus Aurelius Victor, ubersetzt u. mit erlauternden Anmerkungeri versehen von Dr. A. Fоrbigеr, Stuttg., 1866.

327

Sexti Aurelii Victoris historia Romana ad optimorum fidem edita. Editio C. Tauchnitii stereotypa, novis chartis impressa, Lipsiae, sumpt. Ottonis Holtze, 1883.

328

Sexti Aurelii Victoris de Caesaribus liber, ad fidem codicum Bruxellensis et Oxoniensis recensuit Franciscus Pichlmayr, Programma Gymn. Ludovic. Monacensis, 1892.

Аврелий Виктор — историк-моралист

Судьбы предшественников, естественно, представляли большой интерес для каждого очередного правителя Римской империи: нам известно, что главным образом по этой причине Евтропий составил для императора Валента свой краткий очерк истории Римского государства примерно в 370 г., но он довел его только до 364 г. Мы знаем в точности, когда писал «De Caesaribus» Аврелий Виктор, но он оборвал свое повествование на еще более раннем моменте, именно на 361 г. Легко себе представить, что кто-то продолжил и дополнил эти работы, использовав в широкой мере (в 22-х эпизодах) труд Евтропия и другие источники. На первых порах этот неизвестный нам компилятор, возможно, хотел положить в основу своей компиляции сочинение Аврелия Виктора, и на протяжении первых 11 глав действительно в той или иной мере подражал его приемам использования такого источника, как биографии цезарей Светония, но потом отошел от него и, начиная с 15-й главы, больше ориентируется на труд Евтропия, добавляя отсутствующие у того сведения и подробности преимущественно из личной жизни императоров, заимствованные из других источников. Так создан был четвертый вариант сборника «Epitome», более обильный фактическим материалом и доведенный до 395 г. — года смерти Феодосия. Написано это сочинение в такой же форме, как и сочинение самого Аврелия, т. е. разделено на мелкие главы, соответствующие правлению каждого отдельного императора. Сочинение Аврелия Виктора написано с некоторым пренебрежением к точности изложения фактов, но с явной установкой на морализирование в духе соответствующей тому времени морали.

Вопросы морали занимали очень большое место в духовной жизни римского общества IV в. В первой же четверти этого века официальными актами общегосударственного значения была утверждена победа христианской идеологии над традиционной языческой: в 313 г. был издан известный Миланский эдикт, а в 325 г. собрался первый съезд христианских епископов — известный в исторической традиции под названием Первого Вселенского собора. Однако эта официальная сторона дела не отражает всей сложности действительности. В Римской империи как в ее западной — латинской, так и в восточной — греческой половине общество продолжало придерживаться различных убеждений, и противоречия между ними не только не сглаживались, а наоборот, обострялись. Мало того, внутри этих двух больших делений возникали более мелкие. Язычники делились на приверженцев существовавших и вновь формировавшихся философских учений: стоиков, эпикурейцев (еще продолжал существовать сад Эпикура в Афинах), пифагорейцев, последователей Академии, а кроме того, неопифагорейцев и неоплатоников. Среди христиан возникали так называемые ереси: донатистов, монтанистов, ариан, несториан и многие другие. Каждый считал, что нашел путь к истине, порицал, а иногда даже проклинал своих противников. Верховная власть в IV в. (в лице, например, Константина, Констанция, Юлиана) тоже принимала активное участие в борьбе этих идейных движений. Не приходится поэтому удивляться, что историк этого периода, принимаясь составлять жизнеописания монархов, правивших и в предшествующие века Римской империи, положил в основу своего труда замысел представить прежде всего моральный облик изображаемых им правителей.