О чем думала королева?
Шрифт:
Простите, я не хотел…
Вы сами сказали, что блондинка я крашеная.
Зачем же вы пошли в это… в этот журнал? Извините, вы какой факультет окончили? У вас наверняка высшее образование?
Это имеет значение? Психология. Московский университет.
Господи! А я тут вам…
Вы хотите знать, почему я работаю в этом желтом глянцевом журнале? Вам это действительно интересно?
Извините, если…
Не скажу. Давайте лучше вернемся…
К нашим баранам.
К проблеме единичных выбросов в научных экспериментах.
Я не женат.
…или любовница. И как вы одеваетесь. Что думаете о книгах, фильмах…
Вы ни о чем таком меня не спрашивали.
Пока. Я все-таки хочу понять, почему вам присудили Нобелевскую премию. Что это такое, в конце концов: эвереттическая эрратология? При чем здесь единичные, как вы говорите, выбросы? При чем здесь девушка, которая от вас сбежала?
Если бы не Тина, мои рассуждения о единичных процессах, скорее всего, так бы и остались на уровне случайных соображений… Я начал рассказывать, а потом мы сбились… Той ночью, после того, как девушка исчезла, я интуитивно и, в общем, не имея на то никаких научных обоснований, связал две разнородные вещи. Точка на графике, которая далеко отлетела от всех остальных, полученных в ходе эксперимента. И появление девушки, которое выбивалось из всех моих жизненных наблюдений. О точках можно думать, как о чем-то лишнем, ненужном. А Тина… Разве я мог сказать себе: померещилось? Это, мол, такой же экспериментальный выброс, как… Она была, она шла передо мной, она вошла в подъезд… Но ее не было, потому что появилась она ниоткуда и исчезла в никуда. Тогда же организовывалась мысль… такая: единичные события представляются случайными лишь в связи с теми экспериментами, в которых эти точки были получены. А в другом каком-то эксперименте – совсем другом! – они, возможно, точно легли бы на сложную кривую, и в том, другом эксперименте или наблюдении кто-то именно этой точки недосчитался и решил, что данные, полученные им, неполны… Простите, мы уже столько времени разговариваем, а я даже не спросил, как вас зовут.
Ира. Ирина Михайлова.
Ирина… а дальше?
Просто Ира. Блондинок не называют по отчеству.
Но вы-то… Хорошо. Ира. Если вам что-то непонятно в моих… сразу говорите.
Вы сказали, чтобы я не смела вас перебивать.
Ну, это… Перебивайте. Я хочу, чтобы вы все поняли.
Перебью, Игорь Никонович…
Игорь.
К Нобелевскому лауреату не принято обращаться как…
Как к простому старшему научному сотруднику?
Продолжайте, Игорь. Вы сами себя перебиваете, из-за этого я теряю нить…
Вы правы. Я просто хотел… Послушайте, Ира, мы уже столько времени разговариваем, а я даже не предложил вам чаю. Или кофе. Или… что вы предпочитаете пить?
Вообще-то… Я бы выпила апельсинового сока. Холодного, если можно.
Конечно! А себе я сделаю кофе. Не могу долго говорить или думать, если без кофе. Мозги застывают.
А спиртное… не пьете? Извините, если вопрос…
Да что вы… Пью, конечно, вино люблю, полусухое. Но сейчас у меня нет…
Спасибо, приятный сок. Знаете, я бы, пожалуй, и кофе выпила. Когда вы стали себе наливать… такой запах.
Вот видите. Попробуйте. Это настоящий бразильский, из Буэнос-Айреса. Ну как?
Божественно…
Извините… Это было еще до…
Десятого августа? Конечно. И я решила позвонить по мобильнику папе, чтобы он за мной спустился. Достала телефон из сумочки и… Что-то произошло, я до сих пор не знаю, что это было и было ли вообще. Стало темнее… На улице фонари горели, конечно, но мне показалось, что они… не такие. Не знаю, как вам это объяснить. Я не могу сказать, что этот фонарь стал ярче, а тот погас… нет, я и сейчас, вспоминая детали, не скажу, что именно изменилось… может, на самом деле – ничего, но ощущение было таким, будто эта улица – не моя, и дом не мой, и… не смейтесь, пожалуйста, небо тоже не мое, понимаете? Звезды. Другие. Обычно их не видно из-за уличного освещения… так, тусклые какие-то блестки… А тут… Я подняла голову – звезды, миллионы, так мне показалось, светили так ярко, будто фонари их раздражали, и они хотели… Не улыбайтесь так…
Нет, я вовсе… Что было дальше?
Ничего. Я опустила голову, потому что звезды меня ослепили… будто смотришь на солнце. И все встало на свои места: и дом мой, и фонари, и снег под ногами. И телефон в руке – я так и не успела набрать номер. Я опять посмотрела вверх: звезды были тусклыми и почти невидимыми. Как обычно. Ничего не осталось – только шок, сердце у меня колотилось, как у Буратино.
У Буратино разве было сердце?
Конечно! Неважно. Я позвонила папе, он спустился, и… собственно, вот. Все. Что скажете?
Больше с вами ничего подобного не случалось?
Никогда.
Вы, конечно, ждете, что я воскликну: как же, классический пример единичного явления! Та самая точка на графике, которая может означать что угодно. Да? Так я вам скажу: нет. К сожалению. То есть, не то чтобы определенно «нет», но и «да» сказать тоже невозможно. Вам могло просто показаться.
Мне не показалось!
Конечно. Вы в этом уверены. Тысячи людей уверены в том, что видели пришельцев своими глазами. Некоторые уверены, что с ними разговаривали. Кое-кто даже побывал в тарелочках… Психика – штука сложная, очень трудно отличить реально виденное от пригрезившегося. Может, с вами действительно случилось ЭТО, а может, какой-то подсознательный выброс…
Который тоже не мог быть ниоткуда, если я вас правильно поняла. Да? Если мне показалось… согласна, могло и показаться… страх, стресс… самое интересное: я не могла и не могу понять, почему страх возник именно тогда, я же говорю вам: я сто раз возвращалась в это время, и никогда… А в тот вечер…
Ну да, почему-то испугались. Из-за испуга вам и…
Послушайте, Игорь! Может, я чего-то все-таки не понимаю? Вы только что рассказывали мне о важности единичных явлений. Говорили о девушке, которая ниоткуда не появилась и ушла в никуда. Это для вас факт? А когда я рассказала о почти таком же случае, вы меня убеждаете, что мне померещилось. А вам – нет? А тому прибору, который в вашем эксперименте фиксировал какую-то несуществующую точку? Может, ему померещилось тоже? Почему в одном случае…