О чем думала королева?
Шрифт:
Я знаю, Ира. Просто думал, что это не страх… хотя можно назвать и так. Чего бояться? Что прошлое вернется?
Нет. Что настоящее останется. Странный ты человек. То говоришь такое, чего не знает никто, а то начинаешь изрекать банальности…
Наверно, я тоже не до конца умею контролировать свои мысли.
Да. И потому ты… Оказывается, нобелевские лауреаты – такие же люди, как все. То есть, не такие, конечно, но не такие – совсем в ином смысле, чем мне казалось раньше…
По-моему, ты окончательно запуталась.
Наверно.
Наверно… Да. Ты права. Я не хочу ее забывать. Послушай, Ира, давай не будем об этом думать. Не хочу. Пока память о Тине со мной… Не нужно бояться. Разве тебе не нравится думать с любимым человеком в унисон, когда твои мысли цепляют мысли твоего собеседника, и получается такая красивая вязь, как… у нас дома в детстве висел на стене ковер… я его еще помню, но уже не уверен, было это в той моей реальности или в этом моем сне о собственном детстве… неважно. Красивый персидский ковер, и узор на нем был таким сложным… как многие разговоры, как наш разговор сейчас, и не говори мне, что между нами произошло только то, что записал твой диктограф.
Между нами…
Ты же не боишься того, что все – сон, и на самом деле ты сейчас проснешься и окажешься в прежней реальности… такой обыкновенной… самой вероятной реальности среди всех? Ты же для себя уже давно решила, что этого произойти не может.
Да… Для себя. Но многие… Игорь, десятого августа погибло столько… А сколько до сих пор думают, что видят сон, и скоро все кончится… Ты думаешь, весь мир уже привык к новой… новому… знаешь, сколько людей живут снами, воспоминаниями…
И тем самым выбирают себе будущее. Свой вариант жизни. Это нормально.
Они боятся жить. Это нормально?
Ты обвиняешь меня?
Разве не ты создал эту ветвь?
Ира… Я тебе целую лекцию прочитал о том, как происходит взаимодействие трех типов темного поля… Я тебе рассказал о том, что невозможно создать ту или иную ветвь, я тебе… Ты же умница! Ты понимаешь, что все ветви существуют независимо от нашего желания, мир объективен, он есть, и каждый кадр нашей жизни – в любой реальности, на любой ветви! – уже существует в этой бесконечной вязи, на этом бесконечном ковре, я ничего не мог создать, и об этом несколько раз говорил в нобелевской лекции. Физики прекрасно понимают, иначе мне бы не присудили премию, сочли бы… не знаю… многие действительно погибли в тот день… многие не выдержали… но… не я это создал! Я только…
Ты только возбудил последовательность одиночных явлений, ты только придумал эвереттическую эрратологию, ты только занимался наукой, ты всего лишь пошел за одной девушкой и не смог ее найти, ты всего лишь отказался от другой и не сумел ее сохранить… такая малость… и изменился мир.
В который раз спрашиваю: тебе плохо в этом мире? В том, прежнем, тебе было бы лучше?
Может быть, в том, прежнем, мы не расстались бы с Ромой.
Ты очень об этом жалеешь?.. Мне показалось…
Не жалею. Наоборот. Но я уже не помню… Может, мы были бы счастливы. Там.
Нет.
Откуда ты можешь знать?
Ты права. Не знаю. Послушай… Ты действительно
Нет. Но многие обвиняют. Многие хотели бы остаться в своих снах-воспоминаниях.
Прошлое всегда выглядит лучше, даже если это прошлое – мир, в котором люди ползали, а не летали…
Ходили.
Извини, Ира, но большинство ползало. Теперь они, как ты говоришь, боятся думать, потому что не умеют… да, просто не научились еще думать сами, а приходится… Неужели ты хотела бы вернуться в реальность, о которой постепенно забываешь, как о сне? В кадр бесконечного фильма, который все еще существует и будет существовать всегда? Только потому, что там Рома… которого ты уже не любишь?
Почему ты кричишь? Не люблю. Успокойся… И не во мне дело. Пора заканчивать, на диске еще минуты две… Последний вопрос. Наши читатели интересуются: действительно ли десятого августа галактики сошли со своих мест, черные дыры начали распадаться… ну, что-то такое…
Я думал, ты спросишь меня об этом раньше.
Знаю, что ты думал. Отвечай, пожалуйста, коротко, на диске почти нет места.
Успокой своих читателей. Впрочем, я и об этом говорил в нобелевской лекции, но кто ж ее слушал… не твои читатели, естественно. Галактики не сошли с мест, и черные дыры остались такими же, есть законы сохранения… Но объясни своим читателям…
Сам объясни.
Хорошо. Законы сохранения действуют в каждой конкретной вселенной, если она изолирована от прочих, понимаешь? А когда происходит склейка, то сохраняется общая реальность – реальность склеенных ветвей Многомирия. Это главная теорема эвереттической эрратологии.
Первая задача Журбина.
Именно. Теперь смотри. В ветви, где я пошел за Тиной в дом на улице Пестеля, галактики разбегались, Вселенная расширялась, и после Большого взрыва прошло тринадцать миллиардов лет. А в ветви, где… здесь, у нас… галактики сближаются, и время мы сейчас отсчитываем не после Большого взрыва, а до. До новой сингулярности. До Большого схлопывания.
Тринадцать миллиардов лет…
Те же самые, да. Ну и какая, по большому счету, для твоих читателей разница?
Никакой. Ты прав. Совсем никакой. Что нам Гекуба, что мы Гекубе…
Я проголодался. Пойдем поужинаем. Выключай камеру, материала для интервью у тебя, по-моему, вполне достаточно.
Куда ты хочешь, чтобы мы…
Честно? Никуда. Давай посидим здесь, просто посидим, помолчим, наконец…
Ты можешь молчать? Не думать? Ни о чем?
Не пробовал. Давай?
Не знаю. Хорошо, попробуй… Только прошу тебя…
Что?
Я знаю, что ты хочешь сказать… О чем хочешь молчать… О чем будешь не думать.
Да? Странно, но и я знаю, о чем ты будешь не думать…
Не можешь ты этого знать! Погоди, я же главное забыла тебя спросить: о чем думала королева Кристина, когда ты стоял с ней рядом? Наших читателей, особенно читательниц, это очень…
Конец записи