О чем мечтает герцог

Питерсен Дженна

– Вообще-то, не только мысли о девушке не дают мне покоя.

Рис изогнул бровь и, поняв по лицу Саймона, что их ждёт серьёзный откровенный разговор, опустился в кресло напротив письменного стола. Порывшись среди вороха бумаг, он извлёк коробку из-под сигар, принадлежавшую отцу Саймона. Достав две сигары, он передал одну другу.

Вздохнув, Саймон взял её и сел обратно за стол.

– Расскажи мне, что тебя так тревожит, – поинтересовался Рис, раскуривая сигару.

Не выдержав, Биллингем вновь поднялся и зашагал по комнате.

– Титул

и всё, что с ним связано. Мой долг. Само это место, наконец. Чем дольше я нахожусь здесь, тем явственнее ощущаю присутствие моего отца, и тем значительнее становится всё то, что он оставил мне.

Рис кивнул, и Саймон осознал, насколько хорошо друг понимает его. Прошло всего несколько лет с тех пор, как Рис унаследовал собственное герцогство, и изменения в его жизни также дались ему нелегко.

– Не говоря уже о нудном копании в бумагах отца, – вздохнул Саймон. – Он оставил такие детальные и в то же время запутанные записи, что я просто поражён. Мне придётся разобрать и рассортировать всё до отъезда в Лондон, а из-за этого треклятого приёма я буду вынужден выкрадывать время, когда только смогу.

Рис с содроганием оглядел кабинет в бумажных завалах.

– Да уж, затея не из лёгких. Но если я могу тебе чем-нибудь помочь, то сделаю всё, что в моих силах. Ты можешь рассчитывать на мою помощь и с бумагами, и… с мисс Мэйхью.

Саймон улыбнулся искренности, прозвучавшей в голосе Риса. В конце концов, претенциозность приятеля имела свои пределы. Саймон нисколько не сомневался, что Рис всегда поддержит его, вне зависимости от того, какое решение он бы принял.

– Спасибо, Рис. Я отдаю себе отчёт в том, насколько тебе тяжело предложить мне свою помощь.

– Что ж, – протянул Рис, и, погасив сигару в пепельнице, отодвинул её подальше от вороха бумаг. – В конце концов, не моё дело, за кем ты будешь увиваться.

Саймон кивнул. Сейчас его друг казался довольно беззаботным, однако они оба помнили о том, как много пищи для размышлений Уэверли предоставил на интересующую их тему.

– Что скажешь насчёт партии в бильярд перед тем, как отправиться спать?

Рис вскочил на ноги с лукавой усмешкой на губах.

– Это самое лучшее предложение, что я слышал от тебя за весь этот день.

Но как только Саймон последовал за другом к выходу из кабинета, он уже не мог притворяться, что образ Лилиан в его постели и в роли его любовницы более не властен над ним. И пусть он знал, что подобное невозможно, эти фантазии долго не давали ему заснуть даже после того, как он окончательно вернулся в свои покои поздно ночью.

* * *

– Но тебя ведь и раньше целовали!

Вздрогнув, Лилиан опустилась на мягкую подушку стоящего перед туалетным столиком кресла в комнате, которую она делила с Габби. Подруга только пыталась помочь ей, но разговор, начавшийся накануне ночью и возобновившийся этим утром сразу после пробуждения Габби, никак не успокоил расшатанные нервы Лилиан.

– Я

не уверена, что дело в этом, – широко зевнув, ответила девушка.

Она не смогла удержаться от того, чтобы не бросить взгляд поверх туалетного столика на своё отражение в зеркале. Лилиан подавила вздох. Её наряд был превосходен, а волосы, чуть ранее уложенные с помощью Мэгги, – выше всяких похвал. Но если бы кто-то пристально взглянул на неё, то, безусловно, заметил бы, насколько девушка утомлена. Синяки под глазами служили явным доказательством тому, что она металась и ворочалась всю ночь, вновь и вновь оживляя в памяти поцелуй Саймона.

Как только он увидит её, тотчас всё поймёт. Более того, Саймон непременно догадается, почему она лежала в своей постели, не имея ни малейшего желания уснуть. Он посчитает, что одержал настоящую победу!

– Так в чём дело? – вздохнув, спросила Габби. – Если тебя беспокоит не сам поцелуй, то что же тогда?

Лилиан быстро прикрыла глаза.

– Разумеется, меня беспокоит сам факт, что мы целовались. Кроме того, нас могли застать, и это бы ужасно отразилось на моей репутации. Хорошо воспитанные юные леди не ведут себя подобным образом.

Габби слегка закатила глаза, но мудро предпочла не прерывать подругу.

– И ещё самое ужасное в том, что мне… – Лилиан запнулась, ибо признание, которое она собиралась сделать, было поистине пугающим. Однажды произнеся эти слова вслух, она уже не сможет взять их обратно. – Мне не должен был понравиться его поцелуй. И мне не должно было быть так хорошо после этого.

Выражение лица Габби смягчилось, когда она подошла к Лилиан и, пытаясь поддержать подругу, положила ей руку на плечо. В зеркале отразилась улыбка Габби.

– Из-за того, кто он такой?

Лилиан кивнула.

– Точнее, из-за того, кем был его отец. А также из-за моей клятвы разоблачить лживую натуру Роджэра Крэторна. И не говоря о том, что на самом деле я не могу быть уверена в честности намерений Саймона.

Последние слова она произнесла медленно, ненавидя ту горечь, которую ощутила у себя во рту.

Габби нахмурилась.

– Ты говорила это и раньше, Лилиан, но я не уверена, что это так. До сих пор Саймон не давал тебе повода считать его беспутным повесой. Зачем ему добиваться твоего расположения, если здесь находится так много других девушек, которые были бы более благосклонны к его ухаживаниям?

Лилиан прикусила губу, пытаясь отделаться от надежды, вспыхнувшей в ней, когда она подумала, что Саймон, как и утверждал, искренне увлечён ею. Чёрт возьми, она совсем не этого хотела!

– Ты права, но это нисколько не меняет того, что я не должна была хотеть этого поцелуя. Я не должна хотеть Саймона.

– И всё же ты хочешь.

Лилиан, бросив на подругу горящий взгляд, поднялась с кресла и отошла от неё.

– Хотела. Но теперь это в прошлом.

– Да неужели? – рассмеялась Габби, но в её смехе не было злобы или ехидства. – Тогда почему ты постоянно трогаешь губы и краснеешь?