О чём молчат женщины
Шрифт:
— Твой брат прав, Арлетт. Нет, лесть здесь ни при чем, — в глазах мадам Алигьери появился странный огонек. — Я совершенно согласна с ним — цветок подобран просто изумительно.
Арлетт почувствовала — Жанетт догадалась, что цветок от поклонника и почему брат и сестра встретились в вестибюле. Но в ее глазах не было осуждения — мадам Алигьери была романтичной женщиной.
На сердце у Арлетт полегчало.
— Если в украшениях от Фере я буду выглядеть вполовину так хорошо, как maman, то стану гордиться собой.
— Конечно! — Клод
— Да, я приду, но пока тетя Жанетт здесь, я останусь жить с ней в отеле.
Тут быстро вмешалась мадам Алигьери, стараясь не допустить очередной ссоры между братом и сестрой:
— Арлетт, дорогая, обстоятельства изменились, тебе нужно многому научиться, поэтому лучше, если ты будешь проводить время с Клодом, обсуждая каждодневные дела. Но мы проведем вместе все свободное время, которое ты будешь готова мне уделить.
— Уверена, мы будем часто встречаться!
— Итак, решено. — Клод поцеловал Жанетт и покинул номер.
Лицо мадам Алигьери омрачилось. В словах Клода крылось что-то, вызывающее у нее недоверие. Но что? Неожиданно Арлетт указала на орхидею.
— Вы хотите знать его имя? — резко спросила она.
На лице девушки читалась отчаянная решимость.
Не так-то легко дался ей отказ от планов, взлелеянных долгими раздумьями в монастырской школе.
— Думаю, что смогу догадаться сама, если вспомнить о том, как быстро пришло приглашение от русских. Будь осторожна: красивые мужчины, особенно типа Дашкова, очень опасны.
— Не волнуйтесь, я ищу в Брюсселе работу, а не утес, о который разобью свое сердце.
Спускаясь в лифте, Клод улыбался: во время только что окончившегося спора он довольно ясно представил себе, как использовать сестру к наилучшей выгоде Дома Фере. Без сомнения, неожиданное возвращение сестры — вовсе не яблоко раздора, а сладкий плод согласия.
Арлетт лежала в комнате, закутавшись в одеяло, так что снаружи оставался только ее нос. В ее голове проносились картины и голоса из только что состоявшегося разговора с братом. Мысленно она спорила и не соглашалась с ним, приводила тысячу доводов своей правоты, высказывала то, что не успела сказать там, в гостиной, когда он буквально ошеломил ее своим натиском, полностью парализовав ее волю и заставив почти добровольно изменить свое решение. Постепенно голоса стали глуше, сердце забилось ровнее.
Кто-то склонился над ней. Да это же монастырский доктор Кален, девушка узнала его по ореолу седых вьющихся волос. Почему он здесь? Разве я больна?
— Вы должны это выпить, — сказал доктор тоном, не допускающим возражений.
Арлетт с покорностью ребенка выпила горькую микстуру. Прошло некоторое время. Она попыталась пошевелиться и не смогла. Ее голова и веки налились свинцовой тяжестью. В неясной мгле Арлетт все
— Я буду сражаться! Я не дам вас в обиду! — вдруг воскликнул он. — Я хочу погибнуть за вас на поле битвы!
С этими словами он молниеносно выхватил неизвестно откуда взявшийся меч. Страх охватил Арлетт. Она уставилась в темноту за спиной доктора Калена, чувствуя, что там кто-то есть — она явственно слышала дыхание этого существа. Внезапно ощутив чье-то жаркое прикосновение, она вскочила на ноги, пытаясь убежать, но вдруг очутилась на земле. Кто-то навалился на нее, пригвоздив своим телом и не давая возможности вырваться.
В неописуемом ужасе Арлетт запрокинула голову и увидела над собой огромную черную фигуру чудовища с изящным хвостом — воплощение ее детских ночных кошмаров. Но теперь все было по-другому, она уже давно не ребенок.
«Это дракон, — совершенно спокойно подумала Арлетт. — Какой он сейчас красивый!»
— Смерть! — закричал вдруг доктор Кален, размахивая мечом и подскакивая к чудовищу.
«Нет, не надо смерти! — пыталась остановить его Арлетт. — Нет, это же дракон!» — Но она не могла произнести ни слова.
Меч сверкал в темноте, а дракон, извиваясь, словно огромный дикий кот, и отливая серебристо-черной шерстью, сражался безмолвно.
Затем оказалось, что человек в военной форме лежит бездыханный на земле, истекая кровью, от которой почернели его блестящие эполеты и галуны.
— Он мертв, — сказал дракон, крепко сжимая Арлетт в своих объятиях и не давая ей возможности подбежать к поверженному.
Арлетт все смотрела и смотрела на искалеченное, лежащее в неестественной позе тело, пока кровь растекалась по земле, окрашивая ее в алый цвет.
— Ты убил его! — закричала Арлетт. — А ведь я так любила его! Дракон, зачем ты убил его?! Он был совершенно безопасен для тебя и так добр ко мне.
Дракон крепче сжал ее плечи.
— Я не дракон. Я мужчина, — хрипло произнес он.
— Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! — кричала Арлетт, изо всех сил ударяя кулаками в поросшую серебристой шерстью грудь дракона.
Но тот прижался к ней, увлекая на землю, и начал осыпать плечи и грудь Арлетт жаркими поцелуями. Его горячее тело, навалившееся на нее, разбудило в ней сладострастное желание.
— Я хочу тебя, — произнес он, по-хозяйски кладя руку ей на бедро.
— О боже! — она задрожала всем телом и начала извиваться под ним. — Ты не имеешь права. Пусти меня!
Но его дерзкая ладонь уже скользнула между ее бедер и начала ласкать их внутреннюю сторону, медленно продвигаясь выше — к сокровенным уголкам ее тела. Арлетт застонала, чувствуя, как его плоть входит в нее.
— Нет, — всхлипнула она, в то время как руки ее начали гладить его мускулистую спину и плечи. — Я ненавижу тебя. Зачем ты делаешь это?