О чем мы солгали
Шрифт:
– Для нас такое утешение знать, что у Люка есть ты, – продолжила Роуз, – у всех нас есть. Ищешь его, помогаешь полиции. Понимаешь, ты для нас как дочь.
Клара на мгновение прикрыла глаза, пронзенная болью.
– Не волнуйся, – ответила она, – все будет в порядке.
– Не перестаю думать о тех ужасных сообщениях. Расскажи мне еще раз, связывает ли их сержант Андерсон с тем, что произошло?
– Не думаю, что ему уже известно, как…
– Но они должны быть связаны! Тот же человек, что проник к вам в дом, сделал снимки…
Клара на секунду засомневалась, стоит
– Я сейчас захожу в подземку, – сказала она вместо этого. – Обязательно позвоню вам, как только будут новости от полиции. Роуз, тебе нужно оставаться сильной. Мы его найдем. Я обещаю.
Сев на Северную линию несколькими минутами позже, Клара принялась размышлять о горе, выпавшем на долю Роуз. Она мысленно вернулась на год назад в Саффолк. В этот день родители Люка организовали деревенский праздник, чтобы собрать средства для местной девочки, больной лейкемией. Повсюду были расставлены палатки с едой, организованы игры, танцы, звучала живая музыка; пришли все жители деревни и в воздухе витала атмосфера праздника, общности и доброй воли. Клара наблюдала, как задорно отплясывала Роуз под музыку деревенского оркестра, в то время как улыбающийся Оливер руководил состязаниями по перетягиванию каната и сшибанию кокосовых орехов. Несмотря на долгие недели непростой подготовительной работы, время и деньги, потраченные на организацию мероприятия, она видела с какой самоуничижительной скромностью они отметали все поздравления и выражения благодарности. И только когда родители девочки, для которой был организован праздник, подошли к Лоусонам и обняли их обоих, Клара отметила, что они были тронуты и рады успеху того дня.
Когда поезд медленно подъезжал к Олд-стрит, Клара поднялась, с горечью осознавая, насколько жестока жизнь. Почему плохие вещи случались с теми, кто, казалось, их меньше всего заслуживал? Разве Оливер и Роуз уже не достаточно пострадали? Она вышла из вагона на платформу, преисполненная решимости сделать все возможное, чтобы помочь родителям Люка отыскать его.
Мак поджидал ее на улице около дома. Прислонившись к стене, он опасливо смотрел на приближавшуюся Клару. Мак поднял руки, словно сдаваясь:
– Только хотел поинтересоваться, как ты, – сказал он.
Она вздохнула, слишком уставшая, чтобы прогнать его прочь.
– Пошли.
Через пять минут они уже сидели друг напротив друга за столом на кухне. Она смотрела на его знакомую, очаровательную неуклюжесть, кожу, такую бледную, словно он практически никогда не бывал на солнце, что не слишком отличалось от истины: Мак будучи фотографом-фрилансером зарабатывал тем, что проводил ночи напролет за съемками выступлений и концертов, поэтому частенько спал в дневные часы. Милый, преданный
– Почему он это сделал? – спросила она. – Мы только начали жить вместе, он говорил, что любит меня. Какого хрена ему было надо?
Мак беспомощно пожал плечами.
– Он просто чертов идиот.
– Ты должен был мне рассказать, Мак. Я думала, мы друзья.
– Я и есть твой друг. Подумай о положении, в котором я очутился. Мне чертовски все надоело. Но рассказать должен был он, а не я. Я просил его это сделать, повторял снова и снова, ты должна мне поверить!
В раздумье Клара потерла глаза.
– Как у них все началось? – спросила она.
– Как-то вечером после работы Люк увидел Сади в пабе и заговорил с ней. По-моему, у нее только умер отец, она была в подавленном настроении, выпила лишнего, Люк успокоил ее, сказал, что всегда рядом, если нужно с кем-то поболтать. Ты же знаешь его вечное желание поддержать всех вокруг. Как бы там ни было, после этого – по его словам – Сади взяла за обыкновение использовать любую возможность для встречи, они периодически выходили обедать, случись ей забежать в паб после работы, она прямиком шла к нему. Однажды ночью все закончилось в ее квартире и, в общем, думаю, одно зацепилось за другое. После этого, как сказал Люк, она прохода ему не давала, говорила, что запала на него, что только благодаря ему она еще не сошла с ума. Он увяз по уши, не зная, как выбраться…
– Думаю, не последнюю роль сыграло то, что она выглядит как чертова супермодель, – проговорила Клара, в который раз мысленно проводя параллель между собой и Сади, находя, что это унизительное сравнение было не в ее пользу. Клара относила себя к женщинам, которых называли «миловидными». Ростом пять с половиной футов, стрижка каре в стиле Бетти Пейдж, вздернутый нос и веснушки, она уже давно примирилась с тем фактом, что не принадлежит к типу женщин, о которых грезят мужчины – до сегодняшнего дня, когда вдруг давным-давно погребенная подростковая неуверенность вернулась со скоростью бумеранга.
Мак вздохнул.
– Слушай, не хочу его оправдывать, но он допустил ошибку, огромную ошибку, реально облажался, и ему это хорошо известно… он очень сожалеет, поверь.
– Господи, – сказала она, обхватывая голову руками. – Мне он казался таким … славным.
– Он славный, – сказал Мак. – Просто под покровом всего этого он еще и немного засранец.
– Какое право он имеет быть таким недоумком? – сказала она зло. – Ты же знаешь его родителей, видел их прекрасный дом…
Мак помолчал.
– Люк говорил с тобой когда-нибудь о том времени, когда пропала Эмили? – спросил он.
Клара взглянула на него.
– Нет, не особо, – призналась она.
Он кивнул.
– Я переехал в Саффолк из Глазго сразу после ее исчезновения. Долговязый новичок со смешным акцентом. Другие парни показали мне, где раки зимуют, пока не вступился Люк. Мы сдружились, и, что тут скажешь, я был еще ребенком, но, твою мать, что за жуть творилась у него дома какое-то время.
Клара нахмурилась.