О чем мы солгали
Шрифт:
– Вообще-то это миф, знаешь? – отреагировал Том.
Клара растерянно моргнула.
– То есть?
– По поводу двадцати четырех часов. Ты можешь заявить о пропаже человека в любое время по своему усмотрению – полиция и в этом случае обязана отнестись серьезно.
Клара взяла сумочку, игнорируя его «я все знаю» тон.
– Ну, как бы то ни было, мне пора, – сказала она. – Мак у нас дома, обзванивает больницы. На всякий случай, – добавила Клара, видя беспокойное выражение лица Роуз.
– О боже, о господи, я не … – взволнованная Роуз встала.
– Он объявится. – Клара вложила в свои слова больше уверенности, чем она
Роуз кивнула с несчастным выражением лица.
– Позвони мне после разговора с ними.
Роуз и Оливер выглядели такими испуганными, что Клара пожалела о своем приезде. Впервые за все время с момента знакомства, отличавшие их энергия и жизненная сила, казалось, улетучивались; и хотя им было всего немногим за шестьдесят, смущенная Клара на мгновение отчетливо представила, какими слабыми стариками станут когда-нибудь Роуз и Оливер.
– Конечно, – кивнула она решительно. – Сразу же.
Клара быстро обняла Роуз, чмокнула Оливера и затем помахала рукой Тому.
– До скорого! Мне жаль, но будет лучше, если я поеду обратно прямо сейчас.
Как только Клара села в машину, она позвонила Маку.
– Что нового? – спросила она.
– Ничего. В больницы не поступал никто, кто подходил бы под его описание – из тех, по крайней мере, кого они не смогли пока опознать. – Он помолчал. – Я так понимаю, отец и мать ничего о нем не слышали?
– Нет, – сказала он спокойно.
– Вот дерьмо, – повисла тишина. – Как они восприняли?
– Так себе. Роуз очень подавлена.
– Твою мать, когда увижу – убью подонка.
Она слабо рассмеялась.
– Господи, Мак, где он, черт возьми?
Мак какое-то время не отвечал, а потом сказал абсолютно не своим голосом:
– Я не знаю, Клара. Правда, не знаю.
5
Наш сын Тоби, наше счастье, родился за несколько недель до шестилетия Ханны. Я наслаждалась материнством: то, как его глазки следили за мной по всей комнате, как он тянул ко мне руки, лишь стоило мне приблизиться – походило на телепатическую связь. Мы были словно один человек; казалось, он сливался со мной в единое целое, когда я держала его, а он крепко прижимался, уткнувшись носом в мою шею, и я ощущала всем телом тепло его кожи. Я понимала, что наконец нужна и любима, как всегда об этом мечтала. Всё просто – мы боготворили друг друга; и да… думаю это заставляло Ханну чувствовать себя отодвинутой на второй план.
Я прилагала все усилия, чтобы Ханна ощущала себя частью семьи; следовала советам из книг о соперничестве между братьями и сестрами, какие только могла найти, старалась изо всех сил показать ей, что она любима не меньше брата. Но это почти всегда оборачивалось против меня.
– Пусть этот день будет нашим, только Ханна и мамочка, – сказала я ей однажды утром после завтрака. – Чего бы тебе хотелось? – бодро спросила я. – Все, что скажешь.
Она злобно посмотрела на меня, продолжая уплетать сухой завтрак Нестле, но ничего не ответила.
– Бассейн? Кино?
Молчание в ответ.
– Пройдемся по магазинам, посмотрим новую игрушку?
Она пожала плечами.
– Ну
Мы поехали в ближайший городок, где в центре находился большой магазин игрушек.
– Можем сначала выпить чай с пирожными, – предложила я. – Правда, здорово? Только мы, девочки… Ты уже такая большая, давай выберем тебе милое платье? – Но она лишь глазела в окно, пока я продолжала лепетать.
Это был один из чудесных старомодных магазинов, где продавались сделанные со вкусом дорогие игрушки ручной работы, ориентированный на родителей, не переносящих пластмассу. Обычно я не хожу в подобные места, но мне очень хотелось купить Ханне что-нибудь особенное и оригинальное. Мы шли между рядами, я обращала ее внимание на бесконечные полки с куклами, играми и мягкими игрушками, но она едва замечала их, лишь смотрела на меня с нескрываемой скукой. Я начала терять терпение.
– Ну же, милая, выбирай все, что хочешь!
И в этот момент я заметила в конце магазина знакомого из моей деревни. Я совершенно остолбенела, мое сердце заколотилось от неожиданности и мне стало не по себе. Я вжала голову в плечи и быстро отвернулась, поспешно двигаясь в другом направлении. Я была не в состоянии отвечать на всевозможные вопросы, которые неизбежно коснулись бы подробностей причины нашего с Дагом внезапного отъезда несколько лет тому назад.
Прячась за полками с плюшевыми медведями я осматривалась в поисках Ханны, и моя душа ушла в пятки, когда я осознала, что ее там не было.
– Ханна, – тихо позвала я, – ты где?
Когда наконец мой бывший сосед ушел, я вздохнула с облегчением. И тут же откуда-то из-за угла вынырнула Ханна.
– Я хочу домой, – сказала она.
Я чувствовала себя как выжатый лимон, сил спорить не было.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему.
На выходе чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулась и увидела женщину средних лет, глядевшую на меня с явным отвращением.
– Вам надо будет за это заплатить, – процедила она сквозь зубы.
Только потом я заметила ее бейджик с надписью «менеджер».
– Извините? – спросила я.
Женщина разжала кулак, на ладони лежало что-то, напоминавшее деревянные палочки.
– Я видела, как она это сделала, – сказала женщина, кивая в сторону Ханны. – Вам нужно заплатить. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Я сообразила, что она держала красивый набор деревянных куколок ручной работы из очень дорогого кукольного домика, на который я обратила внимание Ханны сразу же, как мы вошли. У всех до единой куколок были вырваны головы, ноги и руки. Я посмотрела на Ханну, глядевшую на меня самым невинным образом.
Домой мы возвращались в полной тишине. Едва открыв входную дверь, я бросилась к Тоби, выхватила его из рук Дага, зарылась лицом в его теплую шейку, ища утешения, поспешила в свою комнату и с шумом захлопнула дверь.
С самого начала мы с Дагом по-разному реагировали на поведение Ханны. Небольшой шрам в уголке глаза у меня еще не зажил, а вид опустевшей клетки Луси, припрятанной в нашем гараже, напоминал мне, на что она способна. Тоби был на редкость прилипчивым ребенком, не любившим, когда его опускают с рук на пол; иногда я поднимала глаза и замечала Ханну, следившую за нами так, что мне становилось не по себе и по телу пробегала дрожь.