О чем знаешь сердцем
Шрифт:
Я уже не сплю, когда на тумбочке начинает жужжать телефон. Я знаю, что это Колтон звонит пожелать мне доброго утра и составить планы на день, но не решаюсь ответить. Вчера я не объяснила, почему так резко ушла, а он не стал спрашивать, но я знаю, история с моими мини-срывами и его молчанием долго продолжаться не сможет. Рано или поздно он попросит какого-то объяснения, и я не представляю, что тогда делать. Телефон замолкает, затем раздается сигнал, и звонок уходит на автоответчик.
– Куинн? – Стук в дверь. – Ты там
– Да, я встала, – говорю достаточно громко, чтобы он услышал. – Заходи.
Сажусь, и папа открывает дверь, но не заходит. Просто стоит на пороге в спортивной одежде, что странно. Сегодня ведь будний день.
– Доброе утро, солнышко. Пора отправляться на пробежку.
– А где Райан? – После вчерашнего эпизода с календарем мне немного боязно с нею встречаться.
– Ушла рисовать, – говорит папа, и я испытываю мимолетное облегчение. – Осталось всего несколько дней на то, чтобы отправить портфолио. Она, похоже, настроена очень серьезно. Собрала все свои принадлежности и сказала до вечера ее не ждать. – Он пожимает плечами. – Как бы то ни было, мне оставили четкое указание побыть сегодня твоим временным партнером по бегу.
– А как же работа?
– Взял выходной – одно из преимуществ быть своим собственным боссом. – Он хлопает в ладоши. – Давай собираться.
Я киваю, но не встаю. Календарь по-прежнему лежит на полу, и я по-прежнему не знаю, сколько прошло дней. Вчера, как только Райан ушла, я рухнула в кровать, не в состоянии заниматься вообще ничем, не говоря уже о том, чтобы считать дни.
– Сколько энтузиазма, – произносит он, и выражение его лица немного тускнеет.
Я сразу чувствую себя ужасно.
– Извини, просто я… – Я все еще не отошла после вчерашнего. Внутри меня – странная тяжелая пустота. – Я сегодня не в настроении бегать.
Тогда папа заходит и садится в ногах кровати.
– А может пробежимся позавтракать? Давай. Вот он, наш шанс. Тебя в последнее время не застать дома, а мне хочется послушать новости. За беконом. С яйцами. И густой подливкой. И плюшками.
– Тебе же нельзя.
– За беконом из индейки. С нежирной подливкой. – Он дергает меня за ногу. – Идем. Развлеки немного своего старика.
И я, улыбнувшись, сдаюсь. Я и впрямь слегка голодна. И мы действительно давно не общались.
Мы садимся на наше старое место – в кабинку, куда раньше садились всегда. Раньше завтрак с папой в кафе был, как и бег, нашей традицией, потом, когда его бизнес пошел в гору, мы стали завтракать вместе только по особым поводам, а потом совсем перестали. Я не помню, когда мы заходили сюда в последний раз, но в маленьком провинциальном кафе все осталось по-прежнему. Папа склоняется над щербатой чашкой, закрывает глаза и вдыхает аромат кофе с таким видом, словно это самый лучший запах на свете.
– Так что у тебя нового? – Он делает глоток кофе. Смакует его. – Ты теперь все время пропадаешь на пляже.
Я киваю.
– Там интересно.
– Райан говорит, ты стала такая быстрая. Говорит,
– Неужели? – Я улыбаюсь. Она бы скорее застрелилась, чем призналась в этом передо мной. – Забавно, потому что мне она говорит, что я могу лучше.
Папа смеется.
– Может, и можешь. Твоя сестра что видит, то и говорит. – Он замолкает и, поставив кофе на стол, открывает меню.
Я думаю о вчерашних словах Райан, о том, что мне не нужно считать дни или чувствовать себя виноватой из-за Колтона. Мне очень хочется ей поверить, но это сложно, учитывая, что она не знает полной картины.
Папа закрывает меню, кладет поверх него руки, и я понимаю, что наш завтрак грозит обернуться чем-то более серьезным. Напрягаюсь и жду, надеясь, что она не рассказала ему ни о Колтоне, ни о том, что случилось вчера.
– Я вот что подумал, – начинает он, без особого успеха пытаясь говорить небрежно. – Если хочешь, запишись на пару курсов в наш колледж – ну, чтобы тебя взяли в их команду по кроссу. Тренер будет счастлив заполучить тебя. Он прямо так и сказал.
– Что? – Изумление помогает мне скрыть облегчение. – Ты разговаривал с ним обо мне?
– Не я. Райан.
– Вау. Я что, ее летний проект?
– Нет, – говорит папа, – просто ей хочется видеть тебя счастливой. А бег, похоже, и есть одна из тех вещей, которые приносят тебе счастье. – Он ненадолго замолкает. – Как и пляж и тот, с кем бы ты ни проводила там время. Может, с тем самым симпатичным местным пареньком?
Снова занервничав, я утыкаюсь в меню.
– Райан и об этом тебе рассказала?
– Нам с мамой и без Райан все видно. И это хорошо, Куинн, это…
– О боже. – За папиной спиной, через две кабинки от нас, я замечаю знакомый профиль.
– Дочка, это совершенно нормально…
Я качаю головой и подбородком указываю ему за спину, потому что говорить не могу.
Обернувшись, он тоже ее видит, но вместо того, чтобы на секунду оцепенеть, как я, откладывает салфетку, встает и идет маме Трента навстречу. Они здороваются, обнимаются, и пусть мне не слышно, о чем они говорят, но я вижу, как папа показывает на меня, после чего они вдвоем подходят к нашему столику. Я встаю, внезапно устыдившись того, что давно не заходила ее проведать.
– Куинн, милая, – восклицает она, раскрывая объятья. – Я так рада тебя видеть!
– Я вас тоже, – отвечаю, и это правда, если не принимать в расчет первоначальный шок.
Он обнимает меня так долго и так крепко, что мне становится немного неловко. Потом отодвигает меня, взяв за плечи.
– Дай взглянуть на тебя. Ты прекрасно выглядишь!
– Спасибо, – отвечаю. – Вы тоже.
Я не обманываю. Извечные темные круги исчезли из-под ее глаз, волосам вернулся цвет, и она даже сделала макияж. И почти стала похожа на себя прежнюю во времена, когда подшучивала над нами, застав нас за поцелуями, или одинаково переживала и за меня, и за Трента во время наших спортивных соревнований. Но только почти.