О чувствах
Шрифт:
«Я», или эго, исчезает с исчезновением ума. То, что остается, — осознание, в котором нет «я». Самое большее — ты можешь назвать это чем-то вроде «я есть», — но не «я есть». Чтобы быть более точным, это просто «есть» без всякого намека на «я». Как только ты понимаешь, что такое это «есть», оно становится всеобщим. Исчезает ум — исчезает эго. Очень многое, что казалось тебе важным, что тебя беспокоило, исчезает. Проблемы, когда ты пытался их решать, только еще больше усложнялись; проблемой становилось все. Казалось, выхода нет.
Напомню тебе одну историю. «Гусь снаружи». Она
Учитель дает своему ученику коан для медитации:
Маленький откормленный гусь попал в бутылку. Так как он продолжал и продолжал расти, скоро ему стало тесно. Выбраться из бутылки он не мог — горлышко бутылки было слишком узким. Задача — не убив гуся и не разбив бутылку, достать из бутылки гуся.
Это немыслимо. Что ты можешь сделать? Достать гуся из бутылки, не разбив последнюю, — невозможно. Или же ты можешь его убить; достанешь ты его в этом случае живым или мертвым — не имеет значения. Но этого делать нельзя.
Хотя ученик день за днем упорно медитирует, решение не приходит — фактически, его нет. Уставшего, совершенно измученного, его вдруг осеняет… он вдруг понимает: учителя не могут интересовать гусь и бутылка; это символ.
Ты — гусь, ум — бутылка. Когда ты наблюдатель, свидетель происходящего, это возможно. Если ты не наблюдаешь свой ум, ты можешь начать себя с ним идентифицировать.
Ученик бежит к учителю и говорит, что гуся в бутылке нет. Учитель на это говорит: «Ты все понял правильно. Так держать. Гуся в бутылке никогда не было».
Способа решения задачи с гусем и бутылкой нет. Это символ. Иначе бы учитель ее тебе не давал. Что это еще может быть? Взаимодействие между учеником и учителем в первую очередь касается ума и осознания.
Осознание — это гусь; он не находится в бутылке ума, как ты считаешь. Ты спрашиваешь, как его оттуда выпустить. Найдутся дураки, которые помогут тебе с техниками, как это сделать. Я называю их дураками, потому что они ничего не поняли — гуся в бутылке нет и никогда не было. Поэтому вопрос о том, чтобы выпустить его из бутылки, не стоит.
Ум — вереница мыслей, мелькающих перед тобой на экране мозга. Ты — наблюдатель. Но ты начинаешь идентифицировать себя с тем, что кажется тебе приятным, и так ты попадаешься на удочку того, что кажется тебе неприятным.
Осознание не может существовать в рамках двойственности, ум не может существовать вне двойственности.
Ум двойствен, осознание не-двойственно. Поэтому просто наблюдай. Я учу не решениям, я учу решению: сделай шаг назад и наблюдай. Держи свой ум на расстоянии. Это касается как приятного и красивого, так и неприятного. Воспринимай все как бы со стороны, как будто смотришь фильм. Но люди идентифицируют себя даже с героями фильмов…
Я видел людей, которые смотрели фильмы и плакали! Хорошо, что в кинотеатре темно; это избавляет их от чувства стыда. Я спрашивал своего отца: «Ты видел? Парень с твоей стороны плакал!»
Он говорил: «Весь зал плакал. Такая сцена…»
Но там ничего не было, кроме экрана. Никого не убили,
Мой отец говорил мне: «Если у тебя возникают вопросы о реакции людей, ты не можешь получать удовольствие от фильма».
Я говорил: «Я могу получать от фильма удовольствие. Но я не хочу плакать, я не получаю от этого удовольствия. Я не хочу становиться частью фильма. Эти люди стали частью фильма».
У моего дедушки был старый парикмахер, у которого была зависимость от опиума. Что можно было сделать за пять минут, занимало у него два часа. Он непрерывно говорил. Они были друзьями с детства. Я до сих пор вижу дедушку сидящим на стуле старого парикмахера… он был любителем поговорить.
У людей, зависимых от опиума, есть одно качество: они любят рассказывать о себе. Дедушке не оставалось ничего, как только поддакивать: «Да, правда, удивительно…»
Однажды я ему сказал: «Что бы он ни сказал, ты говоришь: «Да, правда, удивительно». Даже когда он несет полную несусветицу».
Он сказал: «Чего ты хочешь? Этот человек — наркоман». Для бритья он использовал опасную бритву. «Что ты хочешь, чтобы я сказал человеку, который держит у моего горла острый нож! Сказать ему «нет»… он меня убьет! Он это знает. Иногда он мне говорит: «Ты никогда не говоришь «нет». Ты всегда говоришь «замечательно». Я ему говорю: «Ты должен понимать — ты всегда находишься под действием опиума. Обсуждать что-то с тобой, тем более не соглашаться, невозможно. Ты держишь нож у моего горла и хочешь, чтобы я говорил тебе «нет»!»
Я спросил у своего дедушки: «Почему ты не найдешь другого парикмахера?» Ведь в селе столько парикмахеров! Работа, которую можно сделать за пять минут, занимает у него два часа. Он мог сбрить полбороды и сказать: «Сиди здесь, я скоро приду» и вернуться через час. Увлекшись разговором, он совершенно забывал о сидящем у него в кресле клиенте. Вернувшись на рабочее место и увидев дедушку, он восклицал: «Бог мой, ты все еще здесь сидишь!»
На что мой дедушка отвечал: «Что я могу сделать? Не могу же я пойти домой с наполовину сбритой бородой!» На вопрос моего дедушки, где он был, парикмахер отвечал: «У меня был такой интересный разговор. Я совершенно о тебе забыл. Хорошо, что моему собеседнику нужно было уходить; иначе ты бы просидел здесь целый день».
Иногда он забывал закрыть парикмахерскую на ночь. Забыв остановиться перед дверью, чтобы ее закрыть, он шел домой. Иногда в это время в парикмахерской на стуле его ждал клиент. Тогда кто-то должен был ему сказать: «Можешь идти домой; раньше следующего утра он здесь не появится. Он забыл закрыть парикмахерскую, он забыл о тебе. Он спит у себя дома».
Иногда брошенный им клиент злился. Как правило, это были клиенты, попадавшие в его парикмахерскую в первый раз. В таком случае он обычно говорил: «Успокойся. Можешь мне не платить. Я сбрил тебе половину бороды; ты можешь идти. Я не хочу спорить. Платить мне не нужно; я не прошу даже половину платы».