О чувстве юмора и остроумии
Шрифт:
Всякое научное изучение начинается с накопления и систематизации материала. И хотя объект изучения — остроумие — не совсем обычен, но первые попытки классифицировать остроумие восходят к античной древности: они были предприняты Цицероном и Квинтелианом.
Цицерон опирался при этом на свой опыт публичного оратора. Он разделил всё остроумие на два основных типа:
Смешное проистекает из самого содержания предмета.
Словесная форма остроумия, которая включает в себя:
а) двусмысленность;
б) неожиданные
в) каламбуры;
г) необычные истолкования собственных имён;
д) пословицы;
е) аллегорию;
ж) метафоры;
з) иронию.
Это первая формальная классификация приёмов остроумия.
Квинтилиан тоже рассматривал остроумие в связи с риторикой. Он более чётко, чем Цицерон, отделял остроумие от просто смешного. Ведь человек смеётся не только над тем, что остроумно, но также над глупостью, трусостью и невоздержанностью.
Все причины, вызывающие улыбку и смех, Квинтилиан разделил на 6 групп:
Изысканность (urbanitas).
Грациозность (venustum).
Пикантность (salsum).
Шутка (facetum).
Острота (jocus).
Добродушное подтрунивание (decacitas).
Квинтилиан, однако, не провёл границы между шуткой, остротой и подтруниванием, что создаёт возможность различных истолкований.
В дальнейшем также делались попытки создания схем и классификаций, но они касались причин смеха вообще, а не собственно остроумия. И лишь Фрейд вновь обратился к изучению и классификации остроумия как свойства психики.
Фрейд считал остроумие проявлением двух основных врождённых стремлений — сексуального и агрессивного, то есть проявлением полового и разрушительного инстинктов. Остроумие, по Фрейду, — это такое же средство привлечь к себе самку, как и красивый павлиний хвост, яркий петушиный гребень, могучий торс и тугие мышцы атлета, великолепные рога оленя; как любовные пляски животных и соловьиное пение. Вместе с тем остроумие позволяет посрамить и поразить соперника в борьбе за овладение самкой. Едкая острота по адресу врага — это нечто вроде его символического убийства, поскольку уничтожить его в буквальном смысле нельзя из-за моральных преград или страха перед возмездием.
Но, чувствуя, что деление остроумия на агрессивное и сексуальное недостаточно, что не все остроты укладываются в такую схему, Фрейд в конце своей книги мимоходом замечает, что есть ещё остроумие цинически-святотатственное — протест против ограничений, налагаемых человеческой моралью, и остроумие скептическое — сомнение в надёжности человеческого познания. Это классификация остроумия по его движущим мотивам. Кроме того, Фрейд предложил и формальную классификацию, выделив три основных приёма:
Сгущение:
а) со смешанным словообразованием;
б) с
Употребление одного и того же материала:
в) целое и части;
г) перестановка;
д) небольшая модификация;
е) одни и те же слова, употреблённые в новом смысле и потерявшие первоначальный смысл.
Двусмысленность:
ж) обозначение имени собственного и вещи;
з) метафорическое и вещественное значение слов;
и) игра слов;
к) двоякое толкование;
л) двусмысленность с намёком.
Наш подход противоположен фрейдовскому. У З. Фрейда было заранее сформулировано несколько теоретических положений, и он использовал свою классификацию для их подтверждения, «подгоняя» факты под предвзятые концепции. А построение нашей классификации — чисто индуктивное. За основу взято изучение словесноречевого поведения человека, и прежде всего — творчество признанных мастеров острого слова, то есть писателей — сатириков и юмористов.
Изучение и сопоставление различных шуток и острот показывает, что работа остроумия использует ограниченное число формальных приёмов. Ниже мы рассмотрим их и попытаемся выяснить, могут ли эти приёмы охватить все проявления человеческого остроумия или останется некоторая часть, не поддающаяся никакой классификации и формализации? Какие принципы должны лечь в основу классификации?
В рассказе «У нас в Мичигане» Хемингуэй так рассказывает о служанке в доме Смитов: «Миссис Смит, очень крупная, чистоплотная женщина, говорила, что никогда не видела девушки опрятнее Лиз Коутс». И у читателя создаётся впечатление о девушке почти неправдоподобной чистоплотности: уж если её хозяйка, да к тому же сама чистоплотная женщина, так её хвалит — значит, не зря.
А вот как характеризует одного из своих героев Исаак Бабель: «…папаша Крик, старый биндюжник, слывший между биндюжниками грубияном».
Сходство двух процитированных фраз бьёт в глаза. Но в чём оно заключается? По-видимому, грамматический разбор не позволит выявить его.
В самом деле, ведь можно придумать десятки фраз, в состав которых входят те же самые члены предложения — подлежащее, сказуемое, определения и т. д., но которые будут отличаться от двух вышеприведённых. Анализ содержания тоже не позволяет выяснить, в чём же заключается сходство.
Сходство обнаруживается в результате логического анализа хода мысли. Это и не грамматический разбор, и не анализ содержания, а некий промежуточный уровень.
Один из самых распространённых приёмов — это так называемое ложное противопоставление, псевдоконтраст. Высказывание строится таким образом, что заключительная его часть по форме будто бы противоречит началу, а на самом деле усиливает его, развивает. Разберём такую шуточную фразу Диккенса, сказанную о героине одного из романов писателя.