О дереве судят по плодам
Шрифт:
— Знаю…
— Откуда?
— Разве только я! Все знают…
— Тогда слушай, что я скажу, — доверительным тоном продолжал Бегенч. — Я хочу, чтобы этот участок был самым урожайным. Но тут без контроля не обойтись. Нужен строгий контроль. Без этого успеха ни жди. Что еще? Нужно бригаду сплотить. Зажечь, словом воодушевить. Пусть каждый, как следует, впряжется в дело. Тогда и бригадный вьюк везти не так уж будет трудно. Короче говоря, я хочу, чтобы это поле было полем твоей славы. Смотри, не подведи — экзамен и путь к славе уже начался. Но оценку этому экзамену буду давать не только я. Уже в начале лета, как обычно, приедут проверяльщики из соседнего Кизыл-кала,
Мялик внимательно слушал наказы своего наставника и тихо, послушно произносил: «Хорошо. Ладно. Будет сделано». Слова председателя оказались пророческими. Но до той поры, когда они превратились в явь, прошли годы. Не все в бригаде Мялика шло гладко. Были ссоры, были и споры. И неприятности были. Добрый и мягкий от природы, он долго не мог переломить свой характер и войти в роль требовательного начальника. Многим он прощал и промахи в работе, и грубость, и нерадивость, и лень. И все это длилось до тех пор, пока председатель, не выпускавший из виду действия бригадира, не преподал ему однажды наглядный урок бескомпромиссного отношения к бракоделу.
А было это так.
Шло обычное рыхление почвы в междурядиях, удаление сорняков. Трактор на прицепе с культиватором ходил взад-вперед вдоль грядок с помидорами. Тракторист, видимо, спешил «набрать гектары» и не заметил, как стрельчатые ножи культиватора прошлись по грядке и начисто выбрили целый ряд здоровых растений. Хотя и небольшой, но ущерб урожаю был нанесен.
Все это произошло на глазах башлыка, только что подъехавшего к полю. Тут же где-то недалеко находился и бригадир. Рассерженный промахом тракториста, башлык прошел на участок, поднял погубленные кусты томатов и, потрясая ими в воздухе, крикнул:
— Эй, куда же ты смотришь? Это же преступление!..
Услышав голос председателя, Мяликмухаммед со всех ног бросился к нему. Глянув на срезанные кусты, он удивился возмущению Оракова и со спокойно-веселым видом сказал:
— Бегенч-ага, но это же мелочь…
— Мелочь?! И это говоришь ты, бригадир? — грозно произнес председатель. — Но ведь без мелочи нет целого… Составьте акт на бракодела, и пусть эта «мелочь» лежит в колхозной кассе!
Урок председателя пошел на пользу. После этого Мялик строго и зорко следил за всем, что делалось в бригаде. Он был беспощаден ко всем, кто работал с ленцой, кто допускал брак, нарушал агротехнику, дисциплину.
Сказалось ли это на делах бригады, можно судить по такому эпизоду.
Однажды, в начале лета, в небольшой тесноватый двор колхозного правления въехала вереница автомашин из соседнего села Кизыл-кала, где расположен колхоз имени Ленина. Оба колхоза давно уже связывает крепкая дружба и такое же давнее соревнование. Каждый раз, перед началом сбора овощей представители обоих колхозов поочередно приезжают друг к другу для взаимной проверки выращенного урожая овощей и состояния других отраслей сельского хозяйства.
В свою делегацию, которую возглавил председатель колхоза Аман Корпяев, они включили секретаря парткома — молодую, симпатичную женщину, секретаря комитета комсомола, несколько бригадиров, животноводов, виноградарей, передовиков. В этой же проверке, как обычно, приняли участие представители райкома партии и районного управления сельского хозяйства — всего человек тридцать.
…О прибытии гостей Ораков был извещен заранее.
Он сошел с низкого крыльца колхозного правления и неторопливо сделал несколько шагов навстречу высыпавшим из автомашин соседям. За ним двинулись
Первым подошел к Бегенчу председатель колхоза имени Ленина Аман Корпяев. Это был молодой, высокий человек. Держа обеими руками правую руку Оракова и нарушая древний этикет, Корпяев первым начал приветствовать старшего по возрасту и негромко, с теплинкой в голосе, расспрашивал его о здоровье, о делах, о семье. Создавалось впечатление, будто Корпяев говорил не как равный с равным, а как ученик с учителем или подчиненный с начальником. Понять Корпяева было нетрудно. На пост председателя он избран недавно — два года назад. А до этого работал главным экономистом и главным бухгалтером в колхозе «Октябрь», под началом Бегенча Оракова. Многому он научился у этого руководителя и велико было за это чувство благодарности. Да и сейчас он все еще считал себя учеником. Более того, и нынешним своим положением тоже был обязан Оракову.
Когда в Кизыл-кале на смену завалившему работу председателю потребовался новый, более энергичный и деловой, обком партии остановил свой выбор на Амане Корпяеве. Но прежде чем рекомендовать его общему собранию, обком спросил мнение Оракова. Бегенч сказал о нем коротко:
— Не подведет!
Это мнение оказалось решающим.
Тепло и весело поздоровавшись с членами проверочной бригады, Ораков пригласил их к себе в кабинет. Подали чай, конфеты. За чаем гости перебрасывались незначительными фразами, шутили. Словом, делали вид, что никуда не спешат. Но Оракова не проведешь. Он знал настроение гостей, и понимал, с каким острым нетерпением им хочется приступить к проверке. Объяснялось это тем, что многие кизылкалинцы приехали в «Октябрь» впервые и были предубеждены против его успехов. Им, этим сельским скептикам, самим хотелось убедиться во всем — и, прежде всего, в том, чем же таким особенным знаменит колхоз? Не дутая ли слава у него? Была и другая причина их нетерпения. Ознакомившись с делами колхоза, им хотелось сравнить их со своими. А сравнив, тут же убедиться, как выглядят они на фоне успехов прославленного хозяйства: хуже или лучше? Если хуже, то намного ли?
Поэтому Ораков и не стал томить ожиданием своих соперников. После короткого чаепития он попросил их разделиться на несколько групп — по отраслям — и предложил приступить к делу.
…Десятка полтора легковых автомашин выехали из села в северном направлении. Густая белая пыль, поднятая ими, ложилась на непролазный придорожный бурьян, за которым с обеих сторон зеленели просторные квадраты полей, лиловым цветом отливали люцерники.
На головной машине ехали Бегенч и Аман Корпяев.
— К Мялику, — слегка дотронувшись до плеча шофера, чуть слышно попросил Ораков.
Спустя немного времени, свернув налево, остановились на краю огромного огуречного поля. На нем — тут и там — пестрели платья молодых сборщиц. Вдоль зеленых гряд темнели ровные бесконечные борозды.
Все сошли с машин. Не сговариваясь и не проронив ни слова, гости, словно зачарованные, долго любовались полем, видимо, стараясь понять: не сон ли это? А если не сон, то как же можно было сотворить из простых огуречных гряд, обычной земли и обрамляющих ее камыша и деревьев такую немыслимую красоту? Кто-то из гостей, первым выйдя из оцепенения, шагнул в борозду, склонился над грядкой и начал ворошить огуречные листья. Напрасно он пытался найти здесь хоть одну сорную травинку — ее не было. Зато много было сочных и аппетитных на вид плодов. Так много, что склонившийся над ними колхозник не выдержал и закричал восхищенно: