О, единственный!
Шрифт:
— Вот и я не могу, — сказал инспектор раньше, чем Цу И успел ответить. А когда паж с поспешным поклоном вручил старшему счетоводу пергаментный листок, Ба И усмехнулся и, кивнув еще раз, вновь сосредоточил взгляд на рыбках. От мяса уже ничего не осталось, но в илистой серой воде все еще кипела пена.
В тронном зале его ожидали министры и придворные, евнухи и слуги, императрица-мать за ширмами, ее фрейлины с нарисованными масками лиц и даже сам император на Золотом троне Дракона. Все взгляды были прикованы к неподвижному кубу какой-то машины. Словно ядовитая жаба, она маслянисто и хищно поблескивала на лакированном паркете, а рядом нервно переминался ее хозяин, чужеземный демон.
У дверей тронного зала старшего счетовода встретил министр-распорядитель.
— Сын Неба не любит, когда его заставляют ждать, — сказал император, лениво поглаживая пальцами красно-золотую безделушку. — Приступайте.
Когда император выпрямился и опустил руки на резные подлокотники старинного маньчжурского трона, Цу И увидел, что предмет на монарших коленях — миниатюрная копия Императорского космического судна. Более крупная модель, в половину натуральной величины, висела под потолком зала. Это была внушительного вида конструкция из красного, покрытого лаком вишневого дерева и тонкой золотой филиграни, с изящно изогнутыми плавниками стабилизаторов и имперским гербом над лобовыми иллюминаторами. То, что император не любил ждать, ни для кого не было секретом. Взойдя на трон Дракона десять лет назад, он с тех пор интересовался лишь одним — полетами в космос — и тратил на это все средства самого могущественного государства на земле. Столетия назад его предки завоевали три четверти мира, дед и отец продолжили начатое и привели под красное знамя Поднебесной оставшиеся страны, а теперь император Земли стремился покорить звезды.
За годы его правления четыре из пяти запросов на вычисления, поступавших в Императорскую Счетную палату, исходили из Министерства Небесных Путешествий — учреждения, созданного специально для развития и совершенствования искусства космических полетов. Цу И никогда не придавал этому особого значения. Просматривая полученные решения и заверяя их своей печатью — иероглифом, означавшим одновременно «завершение» и «удовлетворение», — он никогда не задумывался, зачем ученым, мудрецам и алхимикам нужны эти ответы. Старший счетовод резонно полагал, что его дело — считать, а уж о применении этих результатов пусть беспокоится кто-то другой… И вот, впервые представ пред светлые очи императора, Цу И обнаружил, что он-то и есть в конечном итоге этот «кто-то другой».
Тем временем министр-распорядитель сделал заморскому демону знак, и тот нерешительно шагнул вперед. Он был длинный, тощий и белый, с копной светло-русых волос и жидкими усиками, спускавшимися к подбородку вдоль уголков рта. К переносице демона были прикреплены круглые стекла в оправе, а черный шерстяной костюм был заношен до прозрачности и лоснился на коленях.
— Десять тысяч извинений, Ваше Величество, — произнес министр-распорядитель с глубоким поклоном, однако позвольте представить вам Проктора Непиера, научного атташе в столице Империи от покоренных земель Британии, столетия назад завоеванных славными предками Вашего Величества.
Император слегка склонил голову, давая понять, что согласен выслушать чужеземца.
— О, император, да будет благословенна ваша снисходительность! — воскликнул Проктор Непиер для начала. — Я пришел к вам в поисках покровительства.
Пальцы на монаршей руке нервно дрогнули.
— Я прибыл к этим берегам по поручению преданного вам правительства моего острова, — Продолжал Непиер, — для содействия императорским исследованиям. Моя специальность — логика и анализ, но в последние годы меня все больше увлекают вопросы вычисления. Размах грандиозных планов Вашего Величества беспримерен. Но покорение Луны и дальних планет, изучение движения небесных светил — все это требует множества сложных расчетов. Каждое же вычисление, в свою очередь, требует средств, времени и сил. Я льщу себя надеждой, что все эти затраты можно уменьшить на порядок, дабы ускорить ваше продвижение к цели.
В душе Цу И, который и не подозревал, зачем его вызвали к императору, зародились самые мрачные предчувствия. Огромным усилием воли он сдержал желание заставить заморского демона замолчать. Но его кулаки
— С милостивого позволения Вашего Величества, — заливался тем временем Непиер, — я вкратце поясню основы моего открытия. — Он махнул рукой в сторону промасленной конструкции. — Главный принцип работы этого устройства заключается в особой системе счета. Назовем эту систему «бинарной». Изобретенная в Европе, она тем не менее корнями уходит в глубь древней китайской философии, а потому, на мой взгляд, достойна быть представленной вашему монаршему взору.
Император шевельнул бровями, что приравнивалось к одобрительному кивку, и чужестранец продолжил:
— Триграммы И-Цзин базируются на структуре инь и ян — силах природы, дополняющих друг друга: Эти триграммы, кирпичики, из которых строится И-Цзин, состоят из сплошных и прерывистых линий. Из этой-то пары значений и может быть образовано любое множество комбинаций. Двести лет назад один ученый немец по прозванию Готфрид Лейбниц положил эту базовую структуру в основу полноценной системы счисления, в которой любую величину можно закодировать с помощью двух символов. Он выбрал для этого арабские цифры 1 и 0, но вместо них можно подставить иероглифы инь и ян — система по-прежнему будет работать. Все дело в декодировании. Используя арабские обозначения, единица обозначается как «1», два — как «10», три — как «11», четыре — как «100» и так далее…
Император демонстративно вздохнул и выразительно взглянул на крошечную модель космического корабля — это означало, что представление ему наскучило.
— О, черт… — испуганно пробормотал Непиер и поспешил добавить: — Что и подводит нас к моему открытию. — Он повернулся и шагнул к стоявшему позади сооружению из лоснящегося металла. Высотой оно было в человеческий рост и почти такой же ширины — грубый куб из меди и железа, совершенно неприглядный на вид и без единого украшения. Сверху конструкцию венчала латунная рамка с деревянными дощечками: на каждой — число или математический знак. На лицевой, повернутой к императору, стороне куба имелась панель с выпуклыми медными кнопками: три ряда по пятнадцать штук. Блеск металлических частей машины несколько мерк под слоем масла и сажи.
— Я назвал это устройство аналитической машиной. Приводимая в действие обыкновенным мотором, она состоит из множества переключателей, каждый из которых с помощью шестеренок и зубцов может быть установлен в положение «вкл» или «выкл». Приписывая каждому из двух положений бинарные значения, мы, таким образом, можем представить любые числовые значения — было бы только достаточное количество переключателей. Учитывая пять операционных переменных и возможность мгновенного отображения результата, — он указал на дощечки, венчающие устройство, — в теории, аналитическая машина способна решить любое заданное уравнение. Каждый, кто хоть немного владеет чтением и обучен вводу чисел, может производить сколь угодно сложные вычисления быстрее и точнее целого штата обученных счетоводов. Это, разумеется, всего лишь экспериментальная модель, способная оперировать ограниченным набором чисел, — смущенно признался Непиер и тут же торопливо добавил: — Но при соответствующем финансировании я мог бы сконструировать машину, свободную от ограничений.
У Цу И кровь застучала в висках, хотя внешне перед лицом императора он был все так же молчалив и спокоен.
— Вы позволите? — спросил Непиер, поглядывая то на императора, то на свое творение и нагло приподнимая бровь.
Император едва заметно шевельнулся, и министр-распорядитель тут же шагнул вперед.
— Можете продемонстрировать свое устройство в действии, — провозгласил он, чуть склонив голову, но при этом не спуская глаз с Непиера.
Нервно отерев потные ладони о полупрозрачные штаны, Непиер опустился на корточки и ухватился за деревянную рукоять позади машины. Скрючившись, с усилием на бледном лице, он провернул рукоятку на дюжину оборотов. Грохот при этом стоял такой, что у Цу И заныли зубы. Когда старшему счетоводу стало казаться, что он не вынесет этой муки, двигатель наконец зачихал, закашлял и, вздрогнув, воспрял к лязгающей жизни. Из щелей металлического куба повалили клубы едкого дыма, а с одного бока закапало масло, собираясь в грязную лужицу на лакированном полу.