О-ерой, академия для избранных

Рябова Анастасия Анатольевна

Я обняла маму. Умеет она найти нужные слова.

– Ладно, будет тебе! Хватит киснуть, тебе пора собираться. Суд будет в одиннадцать часов. А тебе еще надо помыться, – тут мама раскрыла сумочку, вытащила шампунь и кучу всяких волшебных масочек и кремов.

– Решила побаловать меня на прощание? – я улыбнулась, рассматривая это богатство.

– Просто хочу, чтобы ты выглядела красивой, и пусть они там сдохнут от злости, – возразила мамуля и сжала свои кулачки.

В итоге, на суд меня снарядили как на свидание: намыли, накрасили, причесали и одели в красивое нежно-голубое платье длиной до колена. Вроде простой

крой – платье футляр, но его изюминкой была сама ткань с нежным цветочным принтом. Мамуля создала мне самый невинный образ из возможных.

Я оценивающе посмотрела на себя в зеркало. За время болезни я не похудела и не растолстела, ровно какой была, такой и осталась, разве что в глазах появилась усталость. Тут вошла бабушка и кинулась меня обнимать.

– Верочка, ты что думаешь, они ее не узнают или восхитятся и отпустят? – переспросила она, рассматривая меня.

– Нет, мама хочет, чтобы они лопнули от злости, – возразила я.

– Ах, ну это вполне возможно. Лакшми выглядит как цветочек, – усмехнулась ба. – Ой, я вам перекусить принесла, – спохватилась она. В общем, бабушки, они у всех бабушки. Всегда и всех кормят.

Ровно через пять минут мы жевали домашние пироги, запивали их домашним компотом и хвалили бабулю. Вскоре пришли отец и брат, чтобы пожелать удачи на суде и обнять меня напоследок. Я еле удержалась от того, чтобы не расплакаться. Мои родные любимые и самые близкие, как я была рада, что они у меня есть – моя семья.

Глава 11

Состав преступления не имеет значения, имеет значение состав суда.

Братья Вайнеры. Петля и камень в зеленой траве

Сам процесс я не запомнила, видимо переволновалась. Зато хорошо запомнила лица на стороне потерпевших. Оборотни – красивые, с атлетическими фигурами, надменные и гордые. Они разглядывали меня, кто с интересом, кто с ненавистью, кто с презрением, кто с жалостью. Я делала вид, что мне плевать, что я выше этого. Да, мне искренне жаль того парня – Джорджа Ладлоу, но и калечить свою жизнь, я не желала.

Меня пару раз спрашивали о случившемся, и я добровольно все рассказывала, как мы условились с адвокатом. По его прогнозам мне грозил всего лишь штраф, так как якобы парень был сам виноват. Однако он не рассчитывал, что осерчавшие родители представят иные доказательства. Откуда-то взялись показания свидетеля и снимки, что я проехала на красный свет, а бедный мальчик был добропорядочным пешеходом. Мои заявления, что там и в помине не было светофора, снова отмели как наглое вранье. Ибо, оказывается, светофор там еще до моего рождения стоял, и стоять будет после. В общем, проиграли мы с треском. Суд меня приговорил к высшей мере наказания – пяти годам исправительных работ, по устранению последствий вторжения внеземной формы жизни.

Мама упала в обморок, судорожно прижав ладошки ко рту, отец чуть было не полез в драку, хорошо хоть Аркадий Валерьевич вовремя его удержал. Бабушка плакала и причитала: «Ой, сгубят мою кровиночку». Только Костик стойко все воспринял. Я подмигнула ему. Он лишь улыбнулся в ответ. Хороший парень растет. Я отвернулась, больше не в силах смотреть на семью.

Некоторые из присутствовавших сторонников потерпевших тоже нахмурились. Видимо им стало жаль бедную девочку. А мне уже было плевать.

Я думала, как мне выжить в этом кошмаре, кажется, это будет пострашнее моих ночных игр воображения и куда смертельней.

Адвокат попробовал оспорить решение, но суд заявил: «Решение окончательное и обжалованию не подлежит».

Моим родным не дали даже со мной попрощаться, тут же взяли под стражу. Мама едва сумела передать сумку с необходимыми и дозволенными вещами.

Конвоиры грубо толкнули меня в спину, вывели из здания и усадили в машину без окон. Я поудобнее устроилась на лавке и прислонилась спиной к разделяющей меня и водителей перегородке.

– Вот девке не повезло, – констатировал факт один из них.

– Да, просто попалась бедолажка под руку и других виноватых не найти. Клан Ладлоу самый мстительный.

Больше слушать у меня не было желания, и я отодвинулась. Не хочу, чтобы меня жалели!

***

Пару дней меня продержали в одиночной камере, а перед тем как выпустить, выдали стандартную серую форму. Это значило одно - сегодня день отправки в колонию. Я быстро собрала свои нехитрые пожитки и переоделась, сложив платье на дно сумки. Едва успела застегнуть молнию на сумке, как дверь камеры открылась и вошла надзирательница.

– Савицкая, на выход! – скомандовала женщина в черной форме с зачесанными назад волосами.

Меня и еще два десятка таких же девушек и женщин построили на площадке перед СИЗО. Вперед вышла надзирательница и начала речь:

– Итак, сегодня, дорогие дамы, вас ждет увлекательное путешествие к месту отбытия вашего наказания. Вы едете на самую красивую колонию Марса, которая славится своими курортами, – она ехидно посмеялась. – Правда, сначала вам там придется немного прибраться, а потом вам так и быть разрешат искупаться в кристально чистых водах. Недавно там был совершен прорыв гидр, и вам предстоит устранять последствия этого бедствия, а также ликвидировать токсины, оставшиеся от гидр. Подробнее узнаете на месте.

Все стояли мрачнее тучи. Почему? Да все просто. Первое: гидры очень токсичны. По зараженной территории можно ходить только в специальных защитных костюмах, да и они мало помогают. Второе: гидры любят возвращаться, кто знает, как скоро они совершат новый прорыв. А еще бывает такое, что эти хитроумные твари прячутся и нападают на дезинфекторов. Поэтому на грязную работу отправляют только преступников. Правительству выгодно это, преступники делают опасную, но очень важную задачу для мира, чем естественно заслуживают всеобщее прощение, а еще умирают, оказывая еще одну огромную услугу – самоустраняются. Тут действует одно правило: меньше преступников –меньше дармоедов.

Сразу после этого нас сгрузили в автобус и повезли на космодром, где ожидал военный корабль, который доставит прямо на Марс. Совсем не таким образом я хотела побывать на лучшем курорте, но выбора мне никто не давал.

Всех заключенных расселили по камерам, в каждой по четыре человека. Двухъярусные кровати стояли вдоль стен. Матрас на ощупь оказался жестким, но добротным. У дальней стены, за полупрозрачным матовым стеклом находился туалет и душ. Что ж могло быть и хуже. Удобства могли быть в той же комнате, что и постели. Я сразу заняла нижнюю правую кровать и прилегла на нее, думая, что через десять часов мы прибудем на Марс. А еще начала отсчет моего пребывания в тюрьме.