О геополитике: работы разных лет
Шрифт:
Подобным же образом было бы в высшей степени привлекательным сопоставить по мемуарам Наполеона, Бисмарка, Мольтке или Фр. Листа их отношение к понятиям границы и пространства. Какая сокровищница опыта в них заключена, раскрывает в конечном счете взгляд на жизнь Цезаря или Наполеона как путешественников, на их способность к преодолению расстояний и овладению пространствами, — выделяя такую жизнь из усред-ненности, — а также на установление порядка, преподнесенный ими своему поколению.
Жизнь Цезаря, географа и путешественника, родившегося в 100 г. до н.э., показывает, что в возрасте 24 лет он впервые совершает поездку на Восток через Аттику,
“Эгоцентризм и правонарушение” обернулись против него. Ведь после Суллы римское государственное право для гениального человека больше не столь уж внушительно, и все же Цезарь как создатель границ, вероятно, на четыре столетия сдержал переселение народов, проложил и закрепил на две тысячи лет великую границу Человечества! Как творца и блюстителя границы мы должны причислить его к образцовым умам человечества. Безусловно, он был одним из самых блестящих политических географов не только в теории, и мы должны были бы благодарить Бога, если бы смогли воспользоваться его услугами на четыре или более лет. В незначительной “войне железных дорог” он сумел бы быстро освоиться.
На восточной окраине пояса кочевников, столь успешно огражденного Цезарем в его устремлении на Запад, — Цинь [с.138] Ши-хуанди, первый правитель из династии Цинь (221-207 до н.э.), подобие великого создателя границы Центральной Европы, пограничное творение которой по неведению Цезарь бросил из-за отдаленных последствий и уступая давлению, но, разумеется, не умалив свой след в этом.
Цинь Шихуанди создал 36 крупных областей Китая, ввел унификацию мер и весов и, укрепив таким образом внутреннюю структуру, построил снаружи внутреннюю границу отечества — Великую Китайскую стену.
Великая Китайская стена и северная граница Китая (1927 г.)
О живое пограничное заграждение одновременно сооруженных, годных к военной службе опорных земледельческих колоний разбилось еще больше, чем о Великую стену, вторжение сюнну (гуннов); их набег отклонился на Запад, время от времени гунны вторгались в Индию и области Пшдхары, а затем со всей силой обрушились на формирующийся германский мир и рушившуюся Римскую империю, прежде всего на пограничные бастионы династии Юлиев — Клавдиев на Рейне и Дунае. Так волны народов, ударившись о добротные пограничные бастионы, рикошетируют по всему евразийскому пространству, если его рассматривать достаточно широко в его связностях. Сеть дорог Цинь Шихуанди, часть его дворцов, водопроводов, каналов, мостов сохраняются и поныне; но борьба против “грамотеев” (“Literati”), ученых его империи, в которых он в отличие от Цезаря видел самое крайнее зло, ему не удалась, несмотря на умерщвление пятисот из них и сожжение классических
Но этим не была решена проблема, у истоков которой он стоял и которую увидел на сотни лет раньше, чем его современники, — проблема отграничения китайского культурного мира от Центральной Азии, сегодня более чем когда-либо актуальная.
На эту самую крупную, связанную с сухопутной границей проблему планеты, если учитывать ее чисто пространственную протяженность (свыше 15 000 км!), обращает внимание профессор И. Яно (Университет Киото), широко обсуждая, но с сугубо японо-британской точки зрения пограничные вопросы Китая. Он пытается доказать, что, согласно пониманию Срединного царства — нынешней Китайской республики, Маньчжурия, Монголия, Тибет, Или якобы являются еще частями Китая, что, по его мнению, чистая фантазия. Следовательно, ныне имеется фактически одна государственность на Земле, составляющая почти четвертую часть всего ее населения, о которой собственно никто не может точно сказать, основываясь на международном праве, включают ли ее границы свыше 4 или почти 10 млн. кв. км!
“Тибет сегодня — практически британский протекторат”, — полагает японец Яно, “Монголия из-за соглашений с Россией и собственной неспособности Китая ее поддерживать независима. Однако в отношении Маньчжурии (здесь становится очевидным японский подвох!) Лян Цичао разъяснил, что она якобы с пятого тысячелетия была китайской землей, но на основании отдельных случаев доказуемо, что Ли Хунчжан в 1895 г. не раз отваживался объявить “священную область” династии Цзинь китайской”.
Во всяком случае работа Яно и ей подобные показывают, как спорно и как сомнительно право на Маньчжурию с ее миллионом квадратных километров территории и с примерно 33 млн. населения. Достоверно, что обширное пространство с давних пор снова и снова объявлялось независимым его командующим (тухун, военачальник) Чжан Цзолинем, что он самостоятельно вел переговоры с Россией и Японией, покупал оружие у Англии и Франции, имел при себе японского советника.
Фактически именно в ходе развития 1911-1927 гг. огромные территории так называемого Внешнего Китая из прочной пограничной структуры превратились в пограничную переходную зону опаснейшего вида; в настоящий момент Юньнань, как и Сычуань, больше не включается в этот неустойчивый по своей принадлежности пояс лишь потому, что непреодолимый натиск китайского народа здесь, на Юге, экономическая сила китайского поселенца снова вырвали их у власти Франции и Англии, а колонизаторская и экономическая энергия китайцев доведет это до конца также с Внутренней Монголией и Маньчжурией, затем с другими окраинными землями, — но не без критических поворотов!
В связи с этим поучительно исследовать кажущиеся и сегодня прочными линейно развивающиеся границы, как быстро они переключались от экстенсивного к интенсивному действию и какие при этом происходили изменения. Если, например, Вольтер [с.140] отзывался о Канаде как о всего лишь нескольких квадратных милях легко переносимого снега, то Франклин в то же самое время принял ее за в высшей степени способную в будущем к развитию землю.
При исследовании таких переходов наблюдение за ходом развития границ в островных государствах и трансформированных морем экономических организмах облегчалось для нас тем, что они в сущности развивались и совершенствовались лишь как один тип границы — морской границы, ее “серебряного пояса”.