О Главном. IT-роман
Шрифт:
За те семь лет, как Пилат был назначен прокуратором Иудеи, разные доносы ему поступали. С тех пор, как император Тиберий провел через Сенат закон о вознаграждении доносчиков, много всякой дряни перед ним прошло. Но доносы на Сотника – этого еще не было. Обычно доносчики хотят имущества того, на кого доносят. А с Сотника, плебея, что взять? Но без рассмотрения такие доносы оставить невозможно. Тем более что последняя казнь ему самому тоже до сих пор покоя не дает. И прокуратор перешел к
– Два доноса на тебя, центурион. Первый, – и Пилат взял со стола свиток: – «Во время последней казни преступников громко сказал про одного из них: «Истинно человек этот был праведник», тем самым публично подвергая сомнению справедливость вынесенного от имени Кесаря смертного приговора». Второй донос, – и Пилат взял другой свиток: – «После той казни в присутствии трех легионеров сказал, что один из преступников был сын Божий. Потом отобрал у легионера копье, которое использовалось при казни, и заменил его на новое. Через окно видели, что перед тем, как спрятать копье под кроватью, поцеловал его наконечник. Подозрение, что изменяет римским богам под воздействием местных верований». Что ты скажешь в свое оправдание?
– Это пока вопрос старшего товарища или уже допрос прокуратора?
– А ты как хотел бы?
– Первое предпочтительнее.
– Тогда считай, что вопрос.
– Тогда убери этого человека, что сидит в темной одежде там, за колонной, с пером в руках.
Прокуратор удивленно посмотрел на Сотника:
– Ты стал гораздо лучше видеть, старый вояка. – И, не поворачивая головы назад, громко произнес: – Оставь нас.
Человек в темной одежде тихо поднялся из-за колонны и бесшумно удалился.
Пилат продолжал вопросительно смотреть на Сотника. Тот неожиданно улыбнулся доброй, непривычной на его лице улыбкой.
– Прокуратор, понимаешь, я прозрел. Ты ведь там посадил этого дурака открыто, потому что давно меня знаешь. Привык ты, что из-за этой проклятой катаракты я в сумерках почти ничего не вижу. Кстати, знаешь, что значит по-гречески это слово?
– Не задумывался.
– Это значит «водопад». Какой-то их древний врач решил, что там, в глазу у некоторых стареющих людей вроде меня, течет сверху вниз небольшой поток мутной воды. Из-за этого они все видят мутно.
Так вот, веришь ты или нет, но я прозрел. Совсем прозрел, и глазами и душой. Прошла у меня мутная катаракта, и на глазах, и в душе. Думаю, ты полностью понимаешь, что я этим хочу сказать. Тебе ведь о том, что происходило во время казни на горе, донесли во всех деталях?
– А ты как думаешь?
– Так и думаю. Значит, как солнце затмилось, рассказали?
– Да, было в тот день какое-то затмение. Первосвященники говорят, что у них иногда бывают такие пыльные тучи.
–
– Знаю. Здесь, в претории, тоже потрясло немного. Ну и что из этого следует? И не такие трясения земли бывают.
– А из Города осведомители, наверное, тоже сообщили, что в храме иудейском в то же самое время произошло?
– Это ты про занавесь их драгоценную? Сообщили. Ну, подумаешь, разорвалась в храме занавесь, что отгораживала их Святая Святых. Мало ли кто ее порвал.
– А то, что Он воскрес, ты уже знаешь?
– Я знаю, что могила была пуста. Только и всего. Почему ты веришь слухам о воскрешении? Ты же сам его не видел?
– После казни я Его не видел. Ты прав. Но зато я нашел двоих человек, которые видели.
– И допросил их?
– Поговорил с ними. Поговорил с каждым по отдельности, спокойно, не спеша. И я тебе скажу, что эти простые люди не лгут. Ты ведь знаешь, к сожалению, у меня большой опыт допросов. Не как у тебя, конечно, но тем не менее… Я ведь сотник старый. Плохих старых сотников не держат. А хорошему старому сотнику многое что приходилось делать в жизни…
– Можешь прямо сказать, что ты в людях разбираешься. Это правда. Ну и какое мнение ты об этих двух сказочниках составил?
– Они не сказочники. Ты легко поймешь, что я хочу тебе сказать. Это простые люди. Один из них рыбак, другой – сборщик налогов. Люди вроде этих не умеют сочинять столь подробно. И тем более не умеют не путаться потом в рассказе. Особенно когда говоришь с ними порознь. Нет, прокуратор, у меня нет сомнений, эти люди говорят о том, что действительно видели.
Более того, они будут это свидетельствовать всюду. И под пытками они лгать не будут. Они вообще теперь ничего не будут бояться. Как и я, прокуратор. Главное событие в нашей жизни уже случилось…
– Я не верю.
– А я верю.
Старые боевые товарищи замолчали. Через несколько минут молчания Сотник продолжил:
– Мы с тобой теперь, похоже, никогда не поймем друг друга. Если ты не веришь в вечную жизнь, то и нет у тебя ее, вечной жизни… Отпусти меня.
– Куда ты пойдешь?
– Пока не знаю. Сначала на север, вдоль берега моря, мимо Кесарии в Сирию, там видно будет.
– И что ты собираешься делать?
– Буду рассказывать о том, что видел и что понял. Вот еще встречусь с Его учениками, узнаю побольше о том, чему Он учил, и пойду.
– И вскоре поймают тебя. И испросят противники этого нового учения смерти твоей у Великого Императора Тиберия Цезаря Августа.
– Да, но я исполню свое предназначение в этой земной жизни. И, может быть, заслужу прощение и жизнь вечную.