О головах
Шрифт:
Я наполнил две рюмки и одну из них грубо сунул Айну.
— По правде говоря, некрасиво с моей стороны предлагать тебе коньяк. Но ты так набрался, что теперь все едино. Ваше здоровье, если позволите!
Он взял рюмку и долго держал ее в руке. Потом выпил одним глотком. Я поставил бутылку и рюмки в шкаф.
Раздался звонок.
— Можешь теперь идти утешать жену, — сказал я холодно.
X
— Ого! Это вы? Вот чудесно — как раз вовремя. У меня сейчас Айн Саарма со своим эскизом. Ужасно хочет узнать ваше мнение, — произнес я как
— Ну, уж это вы для красного словца! С каких это пор яйца стали советоваться с курами? — Он, видимо, нашел свою шутку очень удачной и потому любезно ощерился, демонстрируя жутковато сверкающий ряд металлических зубов; я слышал, что такие зубы называют железными. Но едва смех успел выскользнуть из этих мрачных ворот, как железный рот Магнуса тут же захлопнулся, наподобие несгораемого и пуленепробиваемого сейфа.
Школьные привычки очень въедливы: как только Магнус шумно ввалился в дом, Айн встал. Я отреагировал на это злорадной ухмылкой, посланной Айну из-за плеча босса. Магнус Тээ был явно в хорошем настроении — он подошел к Айну и дружески протянул ему руку, так что Айну волей-неволей пришлось ее пожать. Несмотря на полутьму в комнате, Магнус сразу же заметил, что лицо Айна отнюдь не сияет энтузиазмом и трудовым порывом. И он заметно помрачнел.
— Как подвигается ваш портрет? Скоро сможем его увидеть? — спросил я как можно подобострастней, чтобы позлить Айна.
— Грех жаловаться. Но нужна еще основательная проработка, — сказал Магнус Тээ и повернулся к Айну спиной. — Мой учитель Иван Захарыч всегда, бывало, говаривал: «Проработка, проработка и еще раз проработка! Проработка — это то, что отличает искусство от ремесла». Золотые слова.
Настроясь философически, товарищ Тээ солидно опустился в кресло, отчего на его домашней куртке свекольного цвета отскочила нижняя пуговица.
— Могу ли предложить вам кофе?
— Не рискую себе позволить. Не рискую. Здоровье. Поздний час.
Ну еще бы, еще бы, подумал я с усмешкой. Чашка кофе угрожала бы в твоем лице всему эстонскому искусству! Где-то наверху в темной комнате массивная глиняная тетя ждет не дождется своего бессмертия…
Тут я вдруг заметил, что Айн сворачивает эскиз. Я кинулся к нему.
— К чему такая скромность, Айн? Ведь только что ты прямо мечтал услышать мнение товарища Тээ.
И прежде чем Айн успел что-либо предпринять, эскиз уже оказался на коленях у Магнуса.
— Я… — пробормотал Айн.
— Хочешь, наверно, записать кое-что на память? — оборвал я его. — Вот тебе бумага и карандаш. Запиши все поточнее, чтобы не дай бог не забыть!
Айн послал мне взгляд, передать который невозможно.
— Гм-гм… н-да … — буркнул Магнус Тээ, поглядев на «кричащие руки». — Небрежно сделано… весьма небрежно… А это что? Тут, наверно, что-то написано?
Внимание товарища Тээ было привлечено тем самым «ага!», теми тонконогими каракулями.
— Ликование, азарт… творческое горение, — объяснил я, не спуская глаз с Айна. Он, бедняга, судорожно вцепился обеими руками в стол, будто это был ковер-самолет, готовый вот-вот улететь. Я видел, что терпение его на исходе. Еще немного и… Но я и сам больше не мог продолжать в том же стиле: в разговоре по телефону я был таким хорошим, таким заботливым товарищем, а теперь… Мое
— Да и по содержанию, по содержанию… — Магнус поковырял пальцем в ухе и неторопливо повернулся всем телом к Айну. — Что вы хотели этим сказать, товарищ Саарма?
Айн не ответил, и Магнус Тээ вновь медленно обнажил свои железные зубы: но на этот раз улыбка его была уже совсем иной. Было ясно, что он ничего в эскизе не понял. Товарищ босс ждал ответа. Было и впрямь жутковато смотреть на дубленое лицо и сверкающую сталью улыбку. Айн все еще молчал.
— Вот видишь, Айн! И товарищу Тээ совершенно непонятно твое кредо. Так же, как и мне, — сказал я с серьезным видом.
— Очень, очень жаль. В лучшем случае такой монумент вызывал бы только мрачное настроение. Но разве нам это нужно? Нет, нам это не нужно! Герои, правда, погибли, но именно поэтому мы с вами живем счастливой жизнью.
Было очевидно, что Магнус Тээ подобрал слова для своего мнения еще до того, как увидел эскиз, не то его речь не была бы столь гладкой.
— Смерть героев — это не только смерть, это, кроме того, этап… — Тут он все же запнулся на какой-то миг, но тем величественнее закончил: — Все, молодые люди, надо видеть в движении, в свете диалектики!
— Товарищ Тээ в самом деле прав. Ди-а-лек-ти-ка! — подхватил я.
Айн вздрогнул.
— Пожалуй, и в самом деле надо всучить им в руки дубины… Небось, подиалектичней получится!
Он пытался быть ироничным, но в голосе слышалась только озлобленность. Однако Магнус Тээ, этот золотой человек, отнесся к делу с полной серьезностью.
— Не дубины, а винтовки! Гранаты! — сказал он, жестикулируя и подаваясь вперед.
Боже милостивый! Мне стоило большого труда не прыснуть. От сдерживаемого смеха у меня задрожали плечи, на лбу выступил пот. Я отчетливо представил себе эти руки с гранатами: тематическая композиция под названием «И в канаве пьянка продолжалась…» Гранаты, винные бутылки… У меня-таки вырвался смешок, но мне удалось выдать его за кашель. Нет, Магнус Тээ просто несравненен!
Но Айн уже не мог сдерживаться. Он вскочил и нарушил почтительную тишину саркастическим хохотом. Магнусу пришлось пробормотать:
— Гранаты, конечно, нет… Я просто импровизировал… Проводил параллели… — Но внезапно и его злость разгорелась. — А что… а что тут смеяться? Мальчишка! — рявкнул он, и его лицо стало таким же свекольным, как и куртка.
Айн же хохотал и хохотал, и его круглая голова опять падала с плеча на плечо, как это было недавно. Отчаянный, едва ли не безумный смех! Айн окончательно утратил самоконтроль.
— Молчать! — заревел Магнус Тээ.
— Айн! — завопил и я. — Ты сошел с ума!.. Боже, какой позор! Товарищ Тээ, я вам принесу воды…
— В утиль! Всех вас сдадут в утиль! — визжал Айн. — Со всей вашей диалектикой, со всеми будуарами… со всеми вашими истинами, будто мертвеца нужно видеть в движении… будто павший герой — это этап… Что у вас общего с искусством?
Айн схватил со стола эскиз и кинулся к двери. Но я успел перехватить его по дороге, схватить за плечи и сжать изо всех сил.