О Грузии

Лиманов А. Ю.

Новые грузинские лидеры Михаил Саакашвили, Нино Бурджанадзе и Зураб Жвания оказались более последовательными и прагматичными, чем Эдуард Шеварднадзе. Они увидели выход из тупика в том, чтобы следовать и дальше той же логике, которая загнала Грузию в этот тупик. Республика не хочет заниматься сельским хозяйством, а хочет заниматься политикой? Прекрасно, надо дать ей политику в максимальных объемах. Сделать Грузию элементом самой большой и важной мировой политики. Но только быстро, энергично и решительно.

Формально, главный лозунг теперешнего президента Грузии - объединение государства, возвращение в состав республики незаконно отпавших территорий. Их, собственно говоря, всего три: Абхазия, Аджария и Южная Осетия. Но этот простой лозунг предполагает весьма масштабные последствия, поскольку решение такой задачи

включает Грузию в большую геополитическую игру.

С Аджарией вопрос решился довольно просто. Ведь по этническому составу Аджария - та же Грузия, но испытавшая сильнейшее турецкое влияние. Потому и живут там грузины-мусульмане, которым, в сущности, автономия нужна была гораздо меньше, чем возможность передела власти. При бывшем аджарском президенте в автономии действительно была стабильность, но это была стабильность клана Абашидзе, стабильность удельного княжества. Смена власти предполагала обновление чиновничества и обделенная часть аджарской элиты ухватилась за эту возможность.

Южная Осетия, а особенно Абхазия - совсем другое дело. Там преобладает этнически не-грузинское население, там сильна память не только о страшных событиях начала 90-х, но и о меньшевистской Грузии Ноя Жордании, которая с помощью военной силы "освобождала" и Абхазию, и Южную Осетию от большевизма. И если на территории осетинской автономии довольно много грузинских сел, то в Абхазии их теперь практически нет. Но дело даже не в этом. Ни Южная Осетия, ни более крепкая в военном отношении Абхазия не войдут в состав Грузии без масштабного вооруженного конфликта. Даже если предположить, что российские миротворцы устранятся от своей миссии, своими силами Грузия с подобной задачей не справится. Единственное, что в данной ситуации представляется реальным - развертывание масштабных боевых действий и последующая аппеляция к "мировому сообществу". Которое ждет этой аппеляции уже двести лет.

Принципиальный англо-русский конфликт, связанный с движением России в направлении Балкан, Кавказа и Средней Азии, окончательно оформился только в XIX веке, но созрел уже в середине XVIII. Первые два вектора русской экспансии были нацелены на территории, находящиеся под протекторатом Османской империи и, отчасти, Персии, которые были партнерами Англии в азиатской политике; третий затрагивал британские интересы впрямую.

Накануне крымской кампании 1853-55 гг., которая, кстати сказать, была безусловным следствием российского движения на юг, один из идеологов британской внешней политики лорд Пальмерстон писал: "Лучшей и самой эффективной гарантией европейского мира в будущем явилось бы отделение от России некоторых приобретенных ею окраинных территорий: Грузии, Черкессии, Крыма, Бессарабии, Польши и Финляндии...". Опасность, которую видел самый знаменитый министр викторианской Англии, была предельно проста, причины ее абсолютно естественны. Кавказ и Крым всегда были ключом к Передней Азии и Черному морю, Польша - к Восточной Европе и морю Балтийскому. Российская империя, владеющая этими важнейшими стратегическими позициями, была вынуждена стремиться к дальнейшему расширению, в частности - в направлении Босфора. Таково естественное упражнение империй: выравнивание границ.

Пожелания Пальмерстона исполнились в эпоху Горбачева-Ельцина, и практически все эти территории уже отделены от России, за исключением Черкессии, т.е. западной части северного Кавказа. Впрочем, и здесь есть возможности для дальнейшей игры. Но нас сейчас интересует именно роль Грузии.

Англо-русское противостояние еще в XIX веке стало элементом европейской политики, в нем принимали участие и Франция, и Германия. Да, разумеется, с ними у нас никогда не было столь длительной и принципиальной конфронтации как с Великобританией, но Турция и Кавказ всегда интересовали французов и немцев вне зависимости от союзов или войн с Россией.

Еще в XIX веке, во время кавказских войн, российские военачальники обнаружили удивительное по своим масштабам присутствие в регионе британских и французских разведчиков, вернее, шпионов или эмиссаров, как их тогда называли. Более всего их интересовала Грузия, которая была определена Европой как ключ к Кавказу. Да, разумеется, Римская империя полагала таким ключом Армению, но позднейшая история компенсировала армянскую карту наличием Турции.

Нынешняя схема интересов западного

мира на Кавказе выглядит более абсурдно, чем сто или двести лет назад. И включение в состав игроков Американской империи совершенно не меняет ситуацию.

Итак, назовем основные мотивы любого современного присутствия на Кавказе.

Первый. Кавказ, в особенности линия Грузии-Азербайджана, может служить путем из Каспия в Черное море. Проще говоря, мостом из Средней Азии в Европу, минующем Россию. Помимо этого, есть еще одно транзитное направление - на север. Это пути по черноморскому побережью (Турция-Аджария-Грузия-Абхазия, а далее в Россию или Черным морем до Украины) и по каспийскому (Иран-Азербайджан-Дагестан, далее в Россию).

Второй. Кавказ является наиболее разработанной экспериментальной базой для проведения ограниченных опытов по столкновению различных форм мусульсманской идеологии. Проще говоря, конфликт между фундаменталистским исламом (Иран, Саудовская Аравия, шииты и ваххабиты вообще) и светским (Турция, Египет, Кувейт, Сирия), здесь может быть локализован и испытан.

Третий. Кавказ есть консервированная форма множества межнациональных конфликтов, могущих спровоцировать этническо-социальный кризис не только на юге России, но и в ее поволжско-уральских территориях.

Кажется, этого должно быть достаточно для включения Кавказа в сферу интересов любой крупной современной державы. Что, собственно говоря, и происходит.

А значение Грузии в Кавказском регионе, безусловно, можно считать едва ли не определяющим. И самое важное здесь - грузинские черноморские порты. Ведь именно через Грузию идет единственный транзитный путь из Каспия в Черное море. Ценность этого транзита очевидна не только для Армении и Азербайджана, но также для Казахстана и Туркмении. Кавказский маршурут среднеазиатской нефти и газа мало того, что обеспечивает определенную независимость закаспийских республик от российских трубопроводов и российской политики, но - в условном идеале - может оказаться и экономически более выгодным. Другое дело, что до этого идеала сейчас очень и очень далеко, но большая политика сродни фьючерсной бирже, и всерьез рассматривает обстоятельства, которые могут и не произойти.

Идея "большой каспийской нефти" ничуть не менее полезна, с точки зрения геополитики, чем идея "малого шелкового пути", долгое время державшая Россию на Кавказе. По самым скромным оценкам, развивать легенду о каспийской нефти можно будет еще лет пятнадцать - если постепенно отказываясь от сейчас уже малоперспективной азербайджанской нефти, включать в последующую разработку туркменскую и казахстанскую. Во всяком случае, здравомыслящий игрок, обладающий изрядным запасом сил и средств, никогда бы не отказался от такой возможности. Тем более, имея в виду перспективу существенного усиления влияния на Иран за счет общей экспансии в каспийский регион. Результатом этого влияния может быть хотя бы и раздел Ирана, аналогичный иракскому.

Общая длительность этого сценария может составить еще лет пятьдесят, особенно если присоединить к сюжету всю пост-советскую Среднюю Азию, Афганистан и Пакистан, которые, почти автоматически, тянут за собой Индию и Китай. Поэтому потенциальные геополитические резервы Кавказа несопоставимо больше каспийских запасов нефти. Грузия, равно как Армения и другие кавказские образования, обречены быть фишками в этой игре.

Кроме того, Грузия вместе с остальным Кавказом, в самом ближайшем будущем могут стать, и, кажется, уже становится, ареной борьбы между радикальными и либеральными мусульманскими течениями. Это только кажется абстрактной задачей большой мировой политики, но на самом деле, давно уже стало абсолютно реальной проблемой. Усиление влияния Турции на Азербайджан и Грузию, особенно заметное в последние годы, привлекло внимание исламистских арабских кругов, менее всего настроенных отдавать кавказский регион светской Турции. Они прекрасно видят, что традиционная религиозная общность Грузии и Армении сейчас перестала иметь какое-либо значение, особенно потому, что последние двести с лишним лет она подразумевала соучастие России. А поскольку грузины теперь категорически не хотят видеть русских на Кавказе в качестве активной силы, то на место прежней логики "союза единоверцев" предлагается простая геополитическая выгода. Главным принципом объединения Закавказья должно стать объединение вокруг Турции и НАТО.