О, hello, Death
Шрифт:
— Эй, Чакки! — послышался позади усталый хриплый голос. Моментально в глубине сознания девушки вспыхнуло раздражение, но оно тут же погасло, стоило ей обернуться и взглянуть на небритого мужчину, который неловко переминался с ноги на ногу, придерживая обеими руками оружие. Он попытался улыбнуться ей, но, как и для шатенки это было сверх его сил. Сайман по своей сути был добряком и очень чувствительным к чужому горю. Даже не смотря на то, что он служил в Афганистане на горячей точке, он сумел сохранить в себе человека. Конечно же, по ночам его мучили кошмары, просыпался он от собственного крика и каждое утро стирал со лба холодный пот, но в целом он остался тем же Сайманом, каким был до войны. Последнюю неделю своей жизни он помнил с трудом, потому что она проходила в бешеном ритме: дома соседей, подвалы, заваленные всяким хламом, прилежащая к городку территория леса,
— Тебе нужно передохнуть. Уже вторые сутки ты носишься как заведённая, — Чакки на его слова помотала головой. Первые солнечные лучи скользнули по её щёчкам, заставляя тёмные веснушки вспыхнуть. Потемневшие карие глаза на какое-то мгновение приобрели светлый оттенок слабо заваренного чая, но тут же вернулись в своё прежнее состояние. Они смотрели ровно, не мигая, и казалось, даже не видели собеседника, как если бы мысли девушки были где-то далеко. Сайман хотел было положить руку на плечо Логан, встряхнуть, вернуть в реальность, как Чакки отвернулась от него, задумчиво глядя на медленно поднимающееся солнце. Отвечать своему попутчику она не собиралась, или же просто не знала что ответить.
— Слушай, так нельзя! — мужчина обошёл подростка и встал перед ней, загораживая вид на горизонт. Он был как никогда серьёзен, хоть и сам валился с ног. — Тебе не просто нужно отдохнуть, ты обязана это сделать! Ну как ты не понимаешь, что уже просто не в состоянии вести поиски!
Чакки печально заглянула в серые глаза, снова покачав головой, как безмолвный болванчик. Она была в неком подобии транса. Вот только расслабления он ей не приносил, а даже наоборот давил со всей возможной силой. Голова была тяжела от мыслей, что копошились в ней. Веки опускались, не желая раскрываться, а тело казалось таким слабым, немощным и каким-то чужим. Состояние ненависти к самому себе, бессилия. Хотелось биться головой о землю, но разве это принесёт облегчение? Только ещё больше травм.
— Я должна, — вздохнула Чакки, опуская голову, не в силах больше смотреть в никуда. Притяжение к земле было таким сильным, что она не удержавшись осела на неё, скрестив ноги, обессилено уронив руки и отложив ружьё. Сайман присел рядом, смотря на встающее солнце, жмурясь от яркого света. Вот так, сидя в абсолютной тишине, которую нарушал лишь шёпот ветра — приносило ему спокойствие. Как затишье перед долгой утомительной бурей.
— Если честно, — тихо начал он, стараясь не выдавать в голосе скорби, — мне кажется, что мы уже не найдём её. — Чакки не издала ни звука. Как будто она сама не теряла надежду на лучшее? — Ей ведь всего два года. Уже прошла неделя. Если её кто-то не подобрал, то она, скорее всего, погибла от голода и обезвоживания.
— Не говори так, — придушенно отозвалась Логан, сжав свои ослабевшие руки в кулачки. Её сгорбленные плечи задрожали, но не от холодного ветра, что скользнул по обнажённым плечам, а от всхлипа, который не удалось сдержать. — Она не могла умереть. Не может же быть всё настолько плохо, правда? — с детской наивностью и искренней верой она исподлобья глянула на стушевавшегося Саймана. Меньше всего на свете он хотел видеть её глаза, наполненные чувствами веры. Это было невыносимо. И в мыслях мужчина, который раз возвёл руки к небу, спрашивая, за что этому ребёнку такое наказание. Бывший военный покачал головой, положил свою ладонь на хрупкое плечо, чуть сжимая его.
— Поезжай домой. Сообщи полиции и родным о пропаже Беатрис. Они помогут её найти. Это единственное, что ты можешь сделать.
Логан поджала губы, осознавая свою беспомощность в данной ситуации. Может быть, следовало сразу же вызвать
— Я поняла, — Чакки поднялась на негнущиеся ноги, даже не удосужившись отряхнуть джинсы, да и это не помогло бы. Мужчина поднялся следом за ней, протянув ружьё, которое шатенка тут же прижала к своей груди, как последнюю спасительную ниточку.
— Молодец. Я провожу тебя до мотоцикла.
Девушка лишь кивнула, смотря себе под ноги. Внутренняя опустошённость не давала ей сделать большего, чем просто кивок. Ничего не хотелось, никуда не хотелось. Просто лечь на этот холодный асфальт, который будет медленно нагреваться под солнечными лучами, и заснуть. Надолго, а лучше навсегда. Чтобы больше не сталкиваться с этими проблемами, не мучить себя. Но, вопреки всему этому, Чакки медленно зашагала следом за мужчиной, не замечая, как вокруг медленно просыпается жизнь и где-то вдалеке закричали птицы, возвращаясь к своим гнёздам. Новый день был совершенно обычным и таким же солнечным и радостным, как ранее. Вопреки всем романам, в которых пишут что в тот «роковой день» природа, планета, вселенная сочувствовали беде главной героини, этот день, казалось, даже не заметил её существования. Он был красочен. В такой день нужно собираться шумной компанией друзей и идти в парк аттракционов, есть сладкую вату, дурачиться, жить беззаботно. Он совершенно не подходил для траура. Совершенно не подходил для скорби…
***
Чакки тряслась от холода. Её кожа чуть посинела и покрылась мурашками. Замёрзшие пальцы будто приросли к мотоциклу, и девушка с трудом выворачивала своего железного коня на поворотах. Единственное желание, которое у неё было на данный момент — это поскорее добраться до дома и забраться в горячую ванную. Ну, и поесть немного не мешало бы. Истощённая поисками, Логан то и дело нагибалась вперёд, пытаясь уменьшить боль в пояснице. Её глаза слезились от ветра, что нещадно бил в лицо, и дорога расплывалась. Может быть, в другое время Чакки бы испугалась, попыталась найти способ, что бы как-то обезопасить себя, но сейчас ей было просто всё равно. Лишь бы добраться до дома.
Очередной поворот на перекрёстке и среди желтеющих деревьев показались первые домики. Они казались серыми и отчуждёнными, хоть в окнах горел ласкающий взгляд свет, и кое-где можно было видеть ужинающих людей. Для Чакки это было будто иллюзия, глупая постановка в театре. Как они могут быть такими спокойными и невероятно счастливыми, когда в темноте их поджидает ужас?! Как?! Неужели они не видят происходящего?! Неужели настолько слепы люди, что наивно верят в свою безопасность?! Это не укладывалось в голове подростка. Да и саму себя она не раз спрашивала: как могла быть такой беспечной? Если ещё в начале всей этой истории со звонком Леси она твёрдо верила, что единственное что ей может угрожать это бандиты, то теперь она начинала сомневаться что лишь их нужно опасаться. То, что произошло в Ривер-Пэсс, накренило её жизнь. Девушка поняла, что знает об этом грёбанном мире так мало и если подобное случится снова, она не сможет с ним справиться. Это просто нереально.
Сбавив скорость, мотоцикл плавно катился по узкой дороге, мимо похожих домиков к одному единственному, где она чувствовала себя по-настоящему защищённой. Именно туда она рвалась. Дверца железной калитки, тихо поскрипывая, то открывалась, то закрывалась, ударяясь о крючок. Влажные листья усеивали мощёную дорожку, ведущую к дому. Белые стены чуть посерели, а под крышей можно было различить грязный развод от дождевой воды. Свет горел только в зале, будто Ник ждал её. Бросив свой мотоцикл на тротуаре, Логан на дрожащих ногах поднялась по деревянным ступенькам на крыльцо. Её хрупкое тело сжалось, когда яркий свет лампы под навесом осветил её. Подняв в воздух кисть, шатенка уже собиралась постучать, как светлая дверь открылась. Луч света заслонила мужская фигура. Тёмная майка, поверх которой была надета клетчатая рубашка, предстали взору Чакки. И этот особый запах, присущий только её дяде окутал сознание. Логан не нужно было задирать голову вверх, чтобы убедиться в том, что перед ней был Ник. Она просто сделала кроткий шажок вперёд, уткнувшись лбом ему в грудь. Руки повисли вдоль тела, ноги подрагивали, сердце бешено застучало в груди. Чакки казалось, что у неё в запасе уже не осталось слёз, но как же она ошибалась. Закусив светлую губу, она плотно зажмурила глаза, пытаясь сдержаться. Внутри будто что-то надорвалось.