О ком грустит Пьеро
Шрифт:
Несколько лет они провели за вечеринками, коктейлями, путешествуя по разным городам и странам. Так, словно не жили по-настоящему, а играли. Богатство дарило беспечность и легкость существования. Но постепенно появлялась усталость: они уже понемногу скучали на званых ужинах и не так стремились к новым знакомствам.
Но самое страшное заключалось в том, что Тимоти, прекрасный и чуткий любовник, оказался не способным стать отцом. Сначала они не задумывались над этим, потому что спешили получить все возможные удовольствия, насладиться друг
— Не пора ли нам завести ребенка?
Кэтрин пожала плечами и потянулась за бокалом вина. Она и сама уже думала об этом, удивляясь, что до сих пор не забеременела.
— Я думаю, тебе стоит перестать принимать таблетки. Или чем ты там пользуешься? — Тимоти нежно обнял ее за плечи, притягивая к себе.
— Но, милый, я и так никогда не предохранялась, — удивленно ответила Кэтрин, прижимаясь щекой к плечу мужа. — Мне и в голову не приходило…
— То есть как? — Он вдруг вскочил и зашагал по комнате. — Ты хочешь сказать, что у кого-то из нас проблемы?
— Не знаю.
Тимоти остановился и задумался о чем-то, постукивая кончиками пальцев по столу. Потом повернулся к Кэтрин и медленно сказал:
— Наверное, нам необходимо посоветоваться с врачами. Сдать какие-то анализы. — Он вдруг раздраженно притопнул ногой. — Черт возьми, я был уверен, что ты просто не готова пока стать матерью!
На следующий день они отправились в клинику, к доктору Смиту, которого порекомендовала все та же Элис. И оказалось, что проблемы действительно были — у Тимоти. Эта новость привела его в бешенство. Он метался по дому, словно дикий зверь, запертый в клетке, и Кэтрин боялась даже приблизиться к нему.
— Это невозможно! — кричал он. — Ошибка! Недоразумение! Мы найдем другого врача!
— Хорошо, милый.
— Я убежден, что со мной все в порядке!
— Ну конечно, не волнуйся.
Но и второй, и третий — все подтвердили, что Тимоти не может стать отцом, и даже операция не поможет. Кэтрин с ужасом вспоминала эти дни: ее муж, прежде воспринимавший мелкие неудачи с насмешливой улыбкой, совершенно потерял голову.
Он никак не мог поверить, что его тело, такое крепкое, молодое, готовое отдаваться любви по первому требованию, оказалось бесплодным, как высохшее дерево. А кроме этого, его гордость, его мужское самомнение были ущемлены. И чувство вины выливалось в ожесточение.
Тимоти начал все чаще возвращаться домой пьяным: он проводил вечера в дорогих ресторанах или дешевых ночных заведениях, оглушая себя алкоголем. А дома, встретив робкую улыбку и встревоженный взгляд Кэтрин, набрасывался на нее уже не с любовью, а с яростью, будто пытаясь что-то доказать.
Оставляемые его грубыми прикосновениями синяки и ссадины Кэтрин прятала, иногда по три-четыре дня не выходя из дому. Она жила в каком-то полусне, состоявшем из угроз, оскорблений и приходящих им на смену настойчивых долгих ласк, из
Так продолжалось до тех пор, пока однажды Элис не явилась без предупреждения и не застала заплаканную и истерзанную Кэтрин, лежащую на ковре, и Тимоти, сидящего рядом с наполненным чистым виски стаканом.
— Что у вас происходит? — спросила она, еще ничего не понимая. — Вы что, оба сошли с ума?
А когда Кэтрин подняла осунувшееся лицо с запавшими глазами и припухшими губами, Элис бросилась к ней, не обращая внимания на хриплый смех Тимоти.
— Бедная моя… Я забираю тебя немедленно! Одевайся!
— Убирайся отсюда! — прорычал Тимоти и попытался было оттолкнуть Элис, но потерял равновесие и упал, выронив из рук бокал. — Не смей распоряжаться моей женой. Это наше дело!
Кэтрин вскочила и выбежала из дома — растрепанная, в порванном на плече платье. Элис догнала ее у ворот и усадила в машину.
— Успокойся, теперь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе.
— Нельзя, чтобы родители узнали… — прошептала Кэтрин, дрожа и оглядываясь на окна коттеджа, откуда доносились звуки бьющейся посуды. — Я думала, он убьет меня.
— Он болен! — Элис резко вывернула руль и надавила на педаль газа. — Поживешь пока у меня.
Через неделю Тимоти, похудевший и бледный, появился на пороге особняка Элис с букетом ярко-алых роз. Увидев его, Кэтрин забилась в угол дивана, а хозяйка решительно положила руку на телефонную трубку.
— Если ты собираешься скандалить, я вызову полицию, — холодно сказала она.
— Я только хочу поговорить со своей женой. — Тимоти неуверенно шагнул в гостиную. — Оставь нас, пожалуйста, я не собираюсь никого убивать.
Кэтрин после секундного размышления кивнула, и Элис нехотя встала и вышла в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь.
— Прости меня, девочка. — Тимоти опустился на колени рядом с диваном, уткнувшись лицом в плед. — Я так виноват перед тобой! Ты еще любишь меня?
Она снова кивнула, чувствуя, как слезы заливают лицо, и несмело прикоснулась ладонью к его коротко стриженным жестким волосам.
— Ты любишь меня? — хрипло спросил Тимоти.
— Да, — прошептала Кэтрин, сама себе не веря.
Что это было — жалость, благодарность за счастливые беспечные годы, затаенный страх остаться в одиночестве? Или искорка надежды на то, что все еще может вернуться?
— Ты простила меня? Скажи, умоляю, простила? — Тимоти смотрел на нее блестящими карими глазами, в которых была мольба.
— Давай забудем о плохом. — Кэтрин заставила себя улыбнуться. — В каждой семье случаются кризисы.
Они вернулись домой вдвоем, и какое-то время Тимоти держался. Если он и выпивал изредка, то Кэтрин делала вид, что ничего не замечает. Они по-прежнему посещали званые обеды, премьеры в театрах, выставки; они занимались любовью — исступленно, пылко, как когда-то в первые дни замужества, словно пытаясь вернуть то время.