О красоте профессии воспитателя, или Беседы обо всём на свете
Шрифт:
Где человек неизбежно попадает в такое положение, когда не всё, что ему хочется, ему достанется? Во взаимоотношениях с другими людьми. Вот и лови эти маленькие кризисы взаимоотношений, на этом можно построить многое.
Иногда полезно поставить ребёнка в такое положение, чтобы ему было трудно выйти, чтобы он сам задумался. А в другой раз, наоборот – в такое положение, в котором было бы легко найти решение и порадоваться ему, и решить и дальше так поступать.
Наша работа и состоит в том, чтобы
О прекрасной непредсказуемости
Что увлекло?
42-й год стал для меня (как и для многих ленинградских педагогов) школой, учившей индивидуально подходить к каждому ребёнку.
Ведь что означает «индивидуальный подход»? Я хочу, чтобы ребёнок решил мою задачу, а он не решает. Это моё желание, мне это надо – а он мне мешает. Что делать? Ищи дорогу. Подходи слева, подходи справа, отступи, потом опять наступай.
В чём красота нашей профессии? Ты неожиданно для себя находишь эту дорогу – и видишь, что ребёнок вдруг самостоятельно решает ту задачу, которую ты от него до смерти хотел добиться. Ну надо же! Получилось!
А рядом другой. Ты пытаешься подойти к нему тем же путём – а он той дорогой не идёт и задачу решать не собирается. Надо искать другие пути.
В этом счастье, в этом весь интерес педагогической работы.
Что удержало в саду?
В войну я была убеждена, что детский сад – временный этап моей биографии. Но в 45-м уже и не получалось уходить – столько начало происходить всего интересного!
Важная научно-методическая работа, серьёзные дошкольные конференции проводились ещё в войну – а сразу после войны была особая общая увлечённость. И к тому же мне просто везло на хороших людей. Всё время находились те, кто ставил задачу, которую надо было решать – и интересно было решать.
После войны как раз началась в ленинградских садах большая работа по игре. Собрали воспитателей, актив: «Смотрите, ведь живая детская игра в садах не идёт…» И мы начали заниматься играми. Кто-то показывает, а после того, как игра проведена – разгромный анализ: ничего не получилось.
Постепенно все начали отказываться проводить открытые игры. Только я продолжала с радостью поднимать руку на вопрос: «Ну, кто нам в следующий раз покажет игру?»
Почему ж не провести? Я же не виновата, что чего-то не умею. Зато если я ещё раз повторю, учитывая то, что мне покажут – явно же будет лучше.
Вот провожу игру, начинается анализ: «Как же так, смотрите, дети договорились на игру, распределили роли – ну а зачем вы вмешались? Вы сбили игру, игра не получилась».
Куда ж уходить? Стало интересно.
Ту же математику я, например, терпеть не могла. Но математика-то есть. А как её дать детям? Рядом оказывается
У меня прекрасно получается занятие, автор приходит: «Как хорошо дети отвечают!» Отдаёт в другой сад – там опять провал. Впрочем, это всё уже несколько позже происходило…
Занятия. Несостоявшийся триумф
Как возникла идея занятий
Жизнь в детских садах резко поменялась в пятидесятых, когда стали вводиться занятия, разработанные Усовой, когда вышла книга с её конспектами, когда занятия вышли на первый план.
И первое время у нас в Ленинграде проводились очень интересные занятия.
Но у ленинградских методистов была такая присказка: «Занятия и конспекты очень хороши – но сперва посмотрите, готовы ли дети, ваши дети заниматься по этому конспекту». Усова-то надеялась, что подход к занятиям будет именно такой.
Понимаете, как получилось: были военные дети, они требовали особого отношения. По-другому было невозможно. Да и первые послевоенные тоже. И у воспитателей сложился огромный опыт индивидуальной работы.
Глядя на эти результаты, Усова поняла, что, опираясь на них, можно проводить очень серьёзные занятия. То есть её идея занятий и сложилась именно потому, что была наработана педагогическая культура – и эту культуру считали как бы само собой разумеющимся явлением, которое можно ещё замечательно усилить.
И первые годы занятия успешно пошли, потому что были те воспитатели, которые помнили подходы к детям.
Но когда занятия стали широко внедрять – время-то пришло уже другое. Дети приходили уже мирные, благополучные, с ними вроде как полегче – необходимость искать особого пути к каждому уже не выглядела такой очевидной…
И пришли новые воспитатели, их уже в пединститутах учили, ориентируясь на занятия, а не на поиски подходов к детям.
И все стали обсуждать только занятия, занятия, занятия…
…И как цели перевернулись
На этом фоне обрушилась новая беда. В пятидесятые годы было очень мало первоклассников. И в сады пришли учителя. И они занятия перевернули по-своему, они решили, что занятие – это всё равно, что урок.
И несколько десятилетий приходящие из педучилищ юные воспитательницы и не представляли, что значит «работать индивидуально». Они приобретали опыт культуры дошкольной работы только в том случае, если им повезло с коллегами.
В результате с занятиями стало уж совсем не получаться. И потом, в шестидесятые, пошла обратная волна: «Не получается? Работайте творчески. Это вы творчески не работаете – поэтому не получается. Пишите сами себе конспекты».