О любви и не только… (сборник)
Шрифт:
Снежане – тринадцать лет, переходный возраст. Школа. Володька, законный отец, не интересовался детьми. Жил где-то в Иркутске со своей армянкой. Там тоже было двое детей.
Марина не понимала, как можно быть равнодушным к своей крови, к родной дочери, тем более она такая красивая и качественная. Чужие восхищаются, а своему все равно. Мусульмане так не поступают. Южные народы чадолюбивы. Лучше бы Рустаму родила. Но это если бы да кабы…
Снежана сидела в углу и учила к школьному празднику стихотворение Есенина. «Гой,
– Что такое «гой»? – спросила Снежана.
– Значит – эй, – объяснила Марина.
– Тогда почему «гой»?
Марина задумалась. Если бы они жили в России, такого вопроса бы не возникло. Она вздохнула, но не горько. Марина родилась в Баку, впитала в себя тюркские обороты, культуру, еду. Она любила этот доверчивый красивый народ. Она пропиталась азербайджанскими токами и сама говорила с легким акцентом. И не избавлялась от акцента, а культивировала его. И русское тоже любила – блины, песни, лица…Марина была настоящей интернационалисткой. Для нее существовали хорошие люди и плохие. А национальность – какая разница…
Однажды Рустам уехал в Москву, в командировку. Сказал: на повышение квалификации. Он рос по службе и уже ходил в чине полковника.
Позвонил из Москвы и сообщил, что вернется через три дня, во вторник.
– Что приготовить: голубцы или шурпу? – радостно прокричала Марина.
– То и другое, – не задумавшись ответил Рустам.
Марина поняла, что он голодный и хочет есть. Где-то шатается, бедный, среди чужих и равнодушных людей. А он привык к любви и обожанию. Его обожает мать, Марина, ее дети, брат Джамал. Он просто купается в любви, а без нее мерзнет и коченеет. Кровь останавливается без любви.
– Как ты там? – крикнула Марина.
– Повышение квалификации, – крикнул Рустам.
Телефон щелкнул и разъединился.
Вечером позвонил встревоженный Джамал. Они были с Мариной знакомы и почти дружны. С женой Джамала Марина не общалась. Она видела, что та воспринимает ее вторым сортом. Не то чтобы джуляб, но не далеко.
– Рустам звонил? – спросил Джамал.
– Да. Он приедет во вторник, – услужливо сообщила Марина.
– А ребенок?
– Какой ребенок? – не поняла Марина.
– Его оставляют на операцию или нет? Что сказал профессор? – допытывался Джамал.
– Какой профессор? – Марина ничего не понимала.
Джамал замолчал. Трубку взяла его жена.
– Ребенка оставляют на операцию или отказались? – четко спросила жена.
– Какого ребенка?.. – повторила Марина.
– А ты ничего не знаешь?
– Что я должна знать?
Жена брата помолчала, потом сказала:
– Ладно. Разбирайтесь сами. – Бросила трубку.
Марина осела возле телефона… Во рту стало сухо. Она постаралась сосредоточиться. Итак: Рустам с каким-то ребенком поехал в Москву. Не на повышение квалификации, а показать профессору. Нужна операция. Значит, ребенок болен. Чей ребенок?
Марина вспомнила, как он рыдал на школьном крыльце. Вот тогда и женился. И с тех пор стал уходить домой ночевать.Все выстроилось в стройную цепь. Обман вылез, как шило из мешка.
* * *
Рустам вернулся. Появился во вторник, как обещал. Его ждали голубцы и шурпа.
Он ел, и губы его лоснились от жира, капли стекали по подбородку.
Марина не хотела портить ему аппетит, но когда он отодвинул тарелку и отвалился, спросила:
– Что сказал профессор? Он берется делать операцию или нет?
Рустам навел на Марину свои голубые глаза и смотрел незамутненным взором.
– Ты женат, и у тебя ребенок, – сказала Марина в его голубые честные глаза.
– Кто сказал?
– Джамал.
– А ты слушаешь?
– Еще как…
– Врет он все. Он мне завидует. Он не любит жену, просто боится. Не слушай никого.
У Рустама было спокойное, чистое лицо, какого не бывает у лгунов. Ложь видна, она прячется искоркой в глубине глаз, растекается по губам. Марина усомнилась: кто же врет – Рустам или Джамал? Можно спросить, устроить очную ставку. Можно в конце концов приехать к нему домой. Предположим, она увидит жену и сына. И что? Она скажет: ты меня обманул. Но разве он обманывал? Разве он обещал жениться? Он только любил. И сейчас любит. Оставил больного ребенка – и к ней. Любовь к женщине сильнее, чем сострадание. Рустам был любовником и остался им. И все же мать Марины оказалась права: они женятся на своих.
– Слушай только меня и больше никого! – приказал Рустам и вылез из-за стола. – Все завидуют. Ни у кого нет такой любви…
Он икнул и пошел в душ.
Марина стелила кровать, но движения ее рук были приторможены. Руки уже не верили. И это плохой знак.
Потом они легли. От Рустама пахло не земляникой, как прежде, а тем, что он съел. Мясом и луком. Он дышал ей в лицо. Марина не выдержала и сказала:
– Пойди сполосни рот.
Рустам тяжело слез и пошел голый, как неандерталец. Было стыдно на него смотреть. И это тоже плохой знак.
Саша уехал первым. Он отправился в Москву с азербайджанскими перекупщиками овощей. В Москве торговал на базаре. Азербайджанцы держали его за своего. Акцент въелся как родной.
Там же на базаре познакомился с блондинкой, и Марина скоро получила свадебные фотографии. На фотографии Саша надевал обручальное кольцо на палец молодой невесте.
Невеста – никакая, мелкие глазки, носик как у воробья. Не такую жену хотела она своему Саше. Ну да ему жить…
Марина поплакала и устремила все свои чаяния на Снежану. Дочь ближе к матери.