О любви и смерти (сборник)
Шрифт:
Говорил жене: если уж у нас будут дети, то давай как минимум двое. И хорошо бы, чтобы первым родился мальчишка, а дальше – все равно, как пойдет.
Думал: пусть хоть у кого-нибудь в этой семье будет настоящий, невыдуманный старший брат.
Когда родились сразу две девчонки, двойняшки, не огорчился, а рассмеялся – вот и строй после этого планы, балда! И брат тоже смеялся, и пес – всеми тремя пастями, включая спящую, и дракон, кстати заглянувший к ним на огонек. Их дружный хохот стал чем-то вроде праздничного фейерверка по случаю первого дня рождения новых людей.
Рассказывал
Так и жил. Получалось неплохо – и наяву, и во сне.
Иногда, просыпаясь, снимал с футболки черные шерстинки трехглавого пса, но так случалось и раньше, давно отвык удивляться.
Жена стала жаловаться, что рядом с ним очень холодно спать. Смеялась: летом можно сэкономить на кондиционере, но зимой-то как быть?
После того, как ее четвертая кряду простуда перешла в тяжелейший бронхит, перебрался спать в кабинет. Оказалось, что раздельные спальни не только не мешают любви, а напротив, даже способствуют. Красться друг к другу на цыпочках по ночам и сталкиваться лбами в темноте коридора было весело. Ну и простуды прекратились, это важно.
И брат стал сниться не пару раз в неделю, как раньше, а каждую ночь. Трудно было продолжать считать встречи с ним просто снами. Самая настоящая жизнь. Не вместо той, что наяву, не лучше нее, просто еще одна, исполненная счастья и смысла, как и положено жизни.
Время шло, дети росли, дракон постарел, но потом сменил кожу и стал моложе прежнего, жена взялась за диссертацию, на крыше их дома выросло самое настоящее дерево, сонная голова братнего пса начала сочинять стихи и заставляла говорящую их декламировать, а родители внезапно снялись с места и переехали жить в теплую страну. Был за них очень рад. Брат говорил: «Новые впечатления – лучшее лекарство от старости», – и был совершенно прав.
И посреди всех этих радостных перемен и хлопот вдруг заболел. Можно сказать, в самый неподходящий момент, но, положа руку на сердце, подходящих моментов в таком деле вообще не бывает.
Ну, то есть, как – заболел. Просто вдруг очень ослаб. С трудом заставлял себя подниматься с постели, о большем и речи не шло.
Ладно, по крайней мере, во сне по-прежнему был весел и бодр, а то бы совсем извелся.
Врачи разводили руками, хвалили анализы, прописывали витаминные комплексы и неуверенно стращали антидепрессантами, жена тормошила и гнала в отпуск, дочки практически силой вытаскивали гулять, родители, конечно, были не в курсе, а брат растерянно выслушивал жалобы, обнимал, грозил как бы в шутку: «Смотри, если совсем раскиснешь там у себя наяву, не отпущу обратно, останешься тут».
Подозревал, что это не такая уж шутка, если захочет, сможет не отпустить. Но, конечно, не станет так поступать, потому что сам понимает: две жизни – гораздо лучше,
Жена все-таки победила. В смысле выперла его в отпуск, натурально силой: сама купила билеты на самолет, сама отнесла паспорт в агентство, чтобы сделали визу, сама собрала чемодан, сказала: «Все равно ведь лежишь, так лучше пляж, чем диван». И поди возрази.
В самолете спал и видел сон, как брат летит рядом в своем зеленом камзоле и корчит уморительные рожи. Хотел ехидно спросить, в какое конкретно место тот ухитрился вставить себе реактивный двигатель, но иллюминатор, как форточку, к сожалению, не откроешь. Даже во сне.
Зато с удовольствием подшучивал над братом в следующем сновидении, приснившемся уже на твердой земле, под защитным покровом зеленой москитной сетки. Брат смеялся, был очень доволен, что фокус удался. Дракон уважительно укорял его за неосторожность. Жена хвасталась новыми оранжевыми штанами и новой же главой диссертации, зачитывала отрывки, время от времени вскакивая, чтобы покрутить задницей перед камерой; впрочем, жена была уже наяву, в скайпе. Наверное, так. В последнее время стало сложно отличать одну жизнь от другой.
Да и не все ли равно.
За неделю на пляже не то чтобы прибавилось сил, зато стало так скучно, что проснулось обычное любопытство. Встал, надел штаны и отправился в город – всего полчаса пешком, даже если тащиться со скоростью раненой черепахи. Можно было нанять тук-тук, но разговаривать с водителем и вообще с кем бы то ни было гораздо трудней, чем ходить. По крайней мере, ему так казалось.
В городе, как и предвидел заранее, было очень грязно и ослепительно красиво. Невыносимо шумно, суетно и спокойно, как в материнской утробе. Так и не понял, чего здесь больше, коровьего дерьма или цветочных гирлянд. Но навскидку примерно поровну. Полная гармония, идеальный баланс. Равновесие, достичь которого легче всего, когда о нем не задумываешься, – так порой говорил брат. Ему, безусловно, видней.
Подумал: «Как же мне его не хватает – вот прямо здесь и сейчас, чтобы вместе гулять». И сам удивился. Прежде никогда не тосковал о брате наяву. Ну или просто не замечал, что тоскует, потому что вечно был занят другими делами, гораздо более интересными, чем какая-то там дурацкая лютая тоска.
Шел по чужому городу, бормотал: «Иногда без тебя – все равно, что без сердца. К счастью, не каждый день, а то я бы, пожалуй, рехнулся. Но если только сегодня, ладно, как-нибудь потерплю. Постараюсь пораньше уснуть».
Толпа подхватила его, долго кружила по улицам, внезапно вынесла к разноцветному храму, где не то что-то праздновали, не то только собирались, не то околачивались просто так. Вздрогнул, ощутив крепость чужих локтей, которые были всюду, очнулся от грез наяву, оценил обстановку, подумал: «Надо как-то отсюда выбираться».
Никогда не умел толкаться, но тут пришлось.
Седой старик в оранжевых лохмотьях загородил дорогу; один глаз его был безумен и выпучен так, что казалось, вот-вот вывалится из глазницы, а второй глядел спокойно и приветливо.