О любви, которой уже нет
Шрифт:
– Да он может еще три дня идти, что же, так и разводить сырость!
Снаружи послышался очередной раскат грома, затем у меня на глазах часть стены отвалилась и на пол потекла вода. Тяжелый дух мокрой земли наполнил подвал, перекрывая все прежние запахи. Наташа, схватив Светочку, взобралась на кровать, вода все натекала и пол вскоре был весь покрыт водой. Наш подвал напоминал полузатопленный корабль, готовый идти ко дну.
– Мама, – крикнула Наташа, – возьми ее. Шлепая по воде, подошла теща, взяла ребенка, села на край
Наташа подошла к шкафу и стала переодеваться.
– Наташ, ты куда? – спросила теща виновато, как всегда после ссоры.
– Я возьму Свету, пойду в партийный комитет, я им расскажу как люди живут…
Она говорила как в горячке, что–то искала в шкафу и похоже не помнила что.
– Наташа, иди сюда, – я протянул к ней руку. Я уже был далеко не тот комсомолец – активист, что когда–то, это все осталось в институте, я уже понимал в каком обществе мы живем. Я взял ее худую горячую ладонь:
– Успокойся, родная, никому до нас дела нет, никуда не ходи, пожалуйста. Завтра выйдет солнце, подсушит, залепим стену…
Я обнимал и утешал плачущую Наташу, рядом на той же кровати сидела пригорюнившаяся теща, укачивая ребенка.
Вода медленно прибывала…
СОСЕДИ
Зима еще не пришла, а листья уже осыпались, они лежали толстым ковром на асфальте, перекатывались по траве, мокли в лужах. Держа в руках большую дворницкую метлу я упорно старался собрать проклятые листья в кучу, но промозглый ветер разгонял их опять.
Наконец я плюнул и пошел домой. Все равно листья еще не высохли достаточно после недавних дождей, чтобы их жечь, хотя другие дворники все-же ухитрялись их зажечь. Над заводским поселком, где я теперь жил, стоял белесый дымок от тлеющих листьев и веяло едким запахом горелого.
Иногда я подменял тещу, которая привезла нас сюда, устроившись дворником в заводской поселок. Дворнику полагалась комната, в которой она и поселилась, а также мы, а также Наташин брат Саша, долговязый подросток, добрый как телёнок, который прежде жил с отцом.
Комната была хорошего размера, но когда все ложились – Света в кроватке, мы на раскладном диване, теща на раскладушке и Саша на полу – пройти по комнате было невозможно.
Но все это искупалось крепкими стенами, прочной крышей, вечно–теплыми батареями, водой в кране и ванной.
В квартире мы были не одни, была еще одна комната где жили соседи: тучная, с виду интеллигентная старуха и ее сын, верзила лет 40, похоже алкоголик. С ними мы должны были делить кухню и ванну.
Я занес метлу в дворницкую будку и направился в ясли за дочкой. Сегодня был ее первый день. Наша умненькая опрятная девочка научилась проситься на горшок в 10 месяцев, и я с гордостью сообщил об этом воспитательнице, немало удивившись ее безразличию.
Света ждала меня, стоя в кроватке в сухих колготках. Но когда мы уходили, мне вручили ее вещи в которых
Дома нас ждала Наташа с обедом. Саша подошел ко мне и отвел меня в сторону, хотя уединиться в нашей квартире было нелегко – что днем, то ночью.
– Я знаю где твой приемник, – тихо сказал он.
– И где же?
– Сосед украл, один мой знакомый видел как он нес его на барахолку.
– Да, жаль, другой теперь не скоро куплю.
– Что же мы делать будем? – Саша не мог простить себе, что он забыл приемник на кухне.
– Ничего, постарайся больше не оставлять вещи на кухне. Пошли обедать.
Мы заканчивали свой обед, когда из соседской комнаты донесся рык соседа:
– Иди спать, иди спать!
Я слыхал это раньше и пропускал мимо ушей, но тут заинтересовался и спросил:
– Чего он ее загоняет спать, рано же еще?
Наташа показала мне глазами на Сашу, мол не при ребёнке, теща пробормотала какие–то ругательства. Саша посмотрел на меня снисходительно:
– Шпокать хочет, урод.
После обеда мы с Наташей пошли принимать ванну, единственное место, где мы могли уединиться. Я включил горячую воду и стал раздеваться с удовольствием глядя на Наташу. Она уже оправилась от родов, ее смуглая фигурка опять стала стройной, живот – плоским, небольшая грудь вернула красивую форму, несмотря на ежедневную кормежку молоком и сцеживание. Наташа смущенно отвернулась, она все еще стеснялась меня после двух лет брака.
Я уже хотел залезть в ванну, когда заметил в окошке под потолком чью–то голову. Я присмотрелся – сосед! Пока я натянул трусы и забежал в туалет, который примыкал к ванне, там уже никого не было, только распахнутая дверь указывала на что здесь кто–то был.
Я глянул на унитаз, для меня низко, но сосед с его 1м 90 см роста вполне мог все видеть, стоя на унитазе.
– Наташа,– крикнул я через дверь, – закрой дверь и мойся, я тут покараулю, завтра краску куплю, закрашу это клятое окно.
На следующий день Саша отозвал меня в сторонку. Я уже знал, что это плохие вести.
– Ну давай, выкладывай, – со вздохом сказал я.
– Сегодня сосед Наташку за грудь лапал в коридоре.
– Она мне ничего не сказала…
– Боится за тебя, он вон какой здоровый.
– Ну лады. Где они сейчас?
– У себя в комнате.
– Саша, когда она пойдет на кухню не пускай ее обратно пока я тебя не позову. Делай что хочешь, но ее не пускай.
–Ладно, постараюсь.
Ждать пришлось недолго, вскоре соседка величественно протопала на кухню. Я беззвучно открыл дверь нашей комнаты и тихо вышел в коридор. Затем, кивнув Сашке, скользнул в комнату соседей. Сосед лежал на диване, огромный и, по–моему, выпивший. В комнате стоял тяжелый дух немытого тела смешанный с запахом водочного перегара.
Конец ознакомительного фрагмента.