О любви (сборник)

Нестерова Наталья Владимировна

Да! Я ревнива. Перманентно и в развитии. Сначала, видя вокруг десятки красоток не мне чета, мучилась комплексом неполноценности. Максим был просто обязан бросить меня и уйти к этой, той, пятой, десятой, сотой девушке с голливудской внешностью. Потом возникло чувство собственницы. Зачем ему столь мужественно и ласково улыбаться Маше, Глаше, Стеше? И даже Майке? Проживут без его улыбок. Все его улыбки — мои! А также: шутки, жесты, умные речи, пошлые анекдоты… — все мое! Не отдам! Кто здесь вертится? Пошла прочь, зараза!

Ревность

моя столь необъятна, что при реальном поводе — заявлении Максима об уходе — ее замкнуло. Так, наверное, человек, не умеющий плавать, оказавшись в пучине, судорожно трепыхается, держится на поверхности, но по-прежнему не верит, что научился плавать.

Относительно протезисток и прочих дамочек, имеющих дело с мужским телом, — разве я не знаю! Видела собственными глазами, сидела в кресле, ждала, когда освободится мастер-парикмахер Клара. Она обслуживала дядьку, имеющего, по жаргону парикмахеров, прическу — «озеро в лесу». Это когда лысина на макушке, а вокруг редкие волосики. Уж он Клару по своим чахлой растительности загонял: то слева порежь, то справа выступает. Клара вокруг него тридцать минут вертелась (и припадала жарким торсом), по волоску филировала.

Сев, наконец, в кресло, я возмутилась:

— Клара, он явный извращенец Прилюдно млеет, плавится от ваших прикосновений. Эротика в парикмахерской! Сюжет для порнухи. Клара, почему вы терпите?

— Во-первых, он чаевые оставляет большие. Во-вторых, жалко.

— Конечно, если вам тоже доставляет удовольствие…

— Ни боже мой!

— Но вы же отдаете отчет?

— Отдаю. Наверное, жена холодная или по возрасту парализованная. А мне, кроме гада-мужа, никто не требуется. Оставляем стрижку, подравниваем? Или новый силуэт?

Максим, конечно, не извращенец, чтобы в кресле стоматолога, с открытым ртом, с бормашиной в дупле зуба, млеть и блаженствовать. И стричься он не любит. Но с другой стороны, Макс не каменный, чтобы уж вовсе не реагировать на женскую грудь в опасной близости. Словом, протезисток и парикмахерш я бы штрафовала за сексуальные провокации на рабочем месте.

— Лида! Лида! Ты меня слушаешь?

— Конечно, слушаю.

— Я тебе рассказывала, — подозрительно посмотрела на меня тетя Даша, — что в московских дэзах такой же бардак, как в питерских.

— Да, да. Виктору Петровичу положены льготы, а их не учитывают в квартплате.

Хотя я и не слушала тетю Дашу, эту информацию легко вытащила из внутреннего диктофона. Мы теперь устроены как электронная техника. Мысленно нажал кнопку перемотки, и в голове прозвучали последние слова собеседника. Зачем нам роботы? Мы сами скоро в них превратимся. Об этом тоже говорили с Максимом… Стоп, не отвлекаться! Тетя Даша взирает на меня с готовностью обидеться на невнимание. А это добрых сорок минут: сначала она будет говорить про то, что стара, глупа, но заслуживает…, потом я примусь

оправдываться и разубеждать ее.

Сагу о льготах по квартплате, вырванных с боем у чиновников, я выслушала, изображая активное внимание. И сетования на неготовность квартиры Виктора Петровича к зиме (окна не заклеены) поддержала.

— Клейкая лента с поролоном стоит пятьдесят рублей метр! — возмущалась тетя Даша.

— Безобразие. Ленточки на подарки, если оптом на Черкизовском, и то дешевле.

— Что?

— Это я о своем, не отвлекайтесь.

Украдкой посмотрела на часы: еще пятнадцать минут, а потом сошлюсь на головную боль.

— Так вот, — продолжала тетя Даша, — я им, в магазине, показала кузькину мать. В прошлом году было по двадцать рублей метр, а теперь больше чем в два раза повысили. Наживаются на климате.

— Как при этом вел себя Виктор Петрович?

— Никак не вел. Стоял рядом и твердил: «Дашенька, не надо. Дашенька, пойдем». Но я не из робких. Потребовала завмага. Пришла пигалица, вроде тебя начальница… — тетя Даша осеклась и поправилась, — в том смысле, что по возрасту подходите. Мы, говорит, пенсионерам можем скидку сделать. Вы пенсионерка?

Тут тетя Даша выдержала эффектную паузу, посмотрела на меня с затаенной гордостью:

— Представляешь? Как будто можно сомневаться, что десять лет пенсионерка.

— Вы прекрасно выглядите.

— Продали нам по тридцать пять рублей метр, — подытожила тетя Даша. — Без меня с Виктора Петровича содрали бы лишние триста рублей.

— Немало, — покачала я головой, оценивая копеечную сумму.

— При его пенсии!

— Тетя Даша, вы влюблены в Виктора Петровича?

Мой естественный, хотя неделикатный вопрос вызвал горячий протест.

— При чем здесь любовь? Мы не юнцы, чтобы кругом видеть только секс. Нормальное участие одного человека в делах другого. Странно, если это вызывает у тебя удивление.

— Конечно, простите! Но женская психология…

— Ничем от мужской не отличается, — перебила тетя Даша. — Психология — наука, а не сортир, чтобы на «М» и «Ж» делиться.

— Интересная мысль.

— Учись, пока я жива Спасибо тебе, дорогая!

— За что?

— Слушала мою болтовню, а у меня и силы возникли.

«Еще силы?» — испугалась я.

Но тетя Даша меня успокоила:

— Силы, чтобы помыться. Завтра в котором часу встаешь?

— В семь.

— Разбужу.

Кроме увлечения скидками, льготами тетя Даша еще обожает поднимать людей утром с постели. Почему-то считает, что проспим самое главное. Тетя Даша легко заменяет будильник. Только ей не треснешь по башке, чтобы не зудела.

Вытаскивает из постели Гошку:

— Марш чистить зубы. Детский сад — это твоя работа, служба. Опаздывать нельзя. При Сталине за опоздание в тюрьму сажали.