О любви (сборник)
Шрифт:
Продажа квартиры стала для Игоря навязчивой идеей. Его бесило то, что Зина не поддерживает его энтузиазма. Вначале талдычила идиотские доводы против, а потом стала просто уклоняться от разговоров.
Накопившееся раздражение вырвалось в последний день перед отъездом. Зина опять ходила с потерянным видом, говорила о том, как будет скучать без него, что сейчас особенно нужно, чтобы он был рядом. Но не забыла спросить:
— Игорек, а сколько денег ты нам оставишь? Скоро весна, нужно многое купить. Ложки, конечно, выручают, но я посчитала…
— Бухгалтер ты никудышный. Копейки
— Ты опять о квартире? Мы же договорились: я посоветуюсь с бабушкой и Валей.
— Чего с ними советоваться? У тебя своя семья. Подумаешь, девчонка сопливая и выжившая из ума старуха.
— Не говори так о моих родных! Они не сделали тебе ничего плохого. Я ведь не обижаюсь, что твои родители совершенно нами не интересуются. Пожалуйста, не кури в комнате, я же просила.
Игорь со злостью загасил сигарету.
— Не кури, не ходи, не трогай — я здесь посторонний, бедный родственник. Только деньги из меня тянешь — вечно слышу: «Дай, дай, дай!»
— Что ты говоришь? — поразилась Зина. — Дым в комнату к детям затягивает. Я деньги у тебя требую? Но ведь для детей, не на мои капризы.
— Какая разница? Один черт.
— Боже мой, можно подумать, дети для тебя — постылая обуза.
— Между прочим, я не просил тебя их рожать.
— Их? — ошеломленно повторила Зина. — Не просил? Ты хочешь сказать, что облагодетельствовал нас? Жертву совершил?
— Не строй из себя кисейную барышню. Я что, от вас отказываюсь? — Игорь почти кричал. — Раскинь своими куриными мозгами и слушай, когда тебе дело говорят.
— Дело, — Зина тоже повысила голос, — это продать дом моих родителей и содержать тебя? Ты один тратишь больше, чем мы втроем.
— А, вот ты как! Считаешь? Да я бы без вас сейчас жил припеваючи и горя не знал. Ты просто неблагодарная…
— Игорь, что мы делаем? Что мы говорим? Какой-то кошмар! — первой опомнилась Зина.
— Убирайся к дьяволу!
Игорь ушел курить на кухню.
Они не разговаривали до ночи. Игорь постелил себе на диване в большой комнате.
Зина лежала без сна, переживала случившееся. Странно, но слез не было, только горькая обида Зина не позволяла ей распухнуть и обрасти множеством печальных дополнений. Как бы в этой ситуации поступила мама? Однажды, придя из школы, Зина увидела маму с заплаканными глазами. Мама сказала, что от лука. Но когда заговорили о папе, у нее вырвалось: он бывает несправедлив. Они с сестрой догадывались, когда у родителей случались ссоры, по их хмурым лицам, по манере говорить скупо и корректно. Но заканчивались размолвки всегда одинаково: подарками, цветами, маминым смехом, походом в ресторан.
Мама, наверное, сказала бы: ты должна охранять свою семью. Муж уезжает надолго. Нельзя расставаться со злым сердцем. Ты можешь не уступать в главном, но умей дарить мужчине тепло и ласку. Ты уже знаешь, как это делается. Вставай и иди!
Зина встала и пошла в большую комнату. Она забралась к Игорю под одеяло, обняла за шею. Прошение о помиловании — так расценил Игорь ее ласки. Все-таки Зинка влюблена в него как кошка Приятно сознавать, хотя любовные утехи с женой в последнее время
Утром он уехал.
Зина увидела в окно, что Петров ставил машину на привычное место под деревьями. Через несколько минут она позвонила ему.
— Павел, не хочешь со мной чай испить? У меня есть печенье и прескверное настроение.
— Муж отбыл — и ты корчишься в рыданиях?
— Не бойся, не рыдаю. Ты придешь?
— Только вместе с копченой курицей и картофельным пюре, они доходят в печке. Я буду жевать, а ты мне плакаться на жизнь.
Павел ел так вкусно, что у Зины тоже разыгрался аппетит, и она к нему присоединилась.
— На сколько уехал Игорь? — спросил Петров.
— На два месяца. Знаешь, мы поссорились, совершенно мерзко поссорились.
— Милые бранятся, только тешатся. До рукоприкладства дело не дошло?
— Как ты можешь такое говорить! — возмутилась Зина.
— Исключительно исходя из личного печального опыта.
— А! Так ты все-таки был женат! Проговорился! — оживилась Зина. — И ты истязал жену, злодей?
— Нет, голубушка, я никогда не был женат. И твоя буйная фантазия меркнет пред тем, что случилось в действительности. После университета я снимал комнату на Остоженке. Старые барские квартиры разделили фанерными перегородками, утром все здороваются через стены. Однажды слышу: сосед за стеной жену колошматит. Никто не вмешивается, и меня предупреждали, что, мол, занятие это у них привычное, не реагируй. Но вдруг она как завизжит: «Не бери топор, Коля!» Я вскочил и бросился к ним. Комнатки маленькие, развернуться негде. Колю я некрепко приложил, но он упал и сломал руку. «Скорая», гипс и все такое прочее. К ночи они угомонились, и слышу — любовью мои соседи занимаются, кровать трещит как мачта в бурю. С тех пор, Зинаида, я свято верю в поговорку про «милые бранятся». Дело времени — утешатся.
«Я попал в точку, — подумал Петров. — Ишь, улыбается весело. Или смущенно? Глаза опустила, не разберешь. Благородный ты человек, Павлик. Утешил девушку напоминанием о любовных забавах с мужем. Хотя больше всего тебе хочется перекрыть кислород ее водолазу».
Зина улыбалась, представляя Павла, слышащего за стенкой треск чужой кровати и проклинающего свое донкихотство. Она не поднимала глаз, чтобы Павел не увидел в них горечь: конфликты с Игорем при помощи любви не разрешались. Точно замазывание трещин краской. Краска высохнет — трещины снова наружу.
— Муж настаивает на том, чтобы продать квартиру, — выдавила Зина.
— Не в моих правилах вмешиваться в чужие дела, но недвижимость во все времена была лучшим способом вложения денег. Не говоря уж о моральных аспектах.
— Вот видишь, ты понимаешь, а он…
— Зинаида, я не буду обсуждать с тобой недостатки твоего мужа Я знаю их лучше тебя, — едва не вырвалось у Петрова — Расценивай это как проявление мужской солидарности, — сказал он. — Послушай, Восьмое марта попадает на воскресенье, понедельник сделали нерабочим днем Потапыч с Людмилой приглашают меня на дачу. Давай возьмем малышей и рванем вместе? Оттепели, похоже, не будет. Зима в этом году кончится в июне.